Я с вами до скончания века…

Престарелый саддукей с живейшим чувством удовольствия увидел пред собою связанным и окруженным стражей того Пророка галилейского, Которого еще так недавно страшился синедрион, не зная, что с Ним делать (Ин. 11, 47). Хитрый первосвященник, без всякого сомнения, много слышал и о учении Господа Спасителя, и об учениках Его, но теперь притворился, что ему ничего неизвестно, и стал расспрашивать Иисуса Христа об учениках Его и учении. Из ответа Господа видно, что вопрос, предложенный Анною, не был вопросом любопытства, но относился к Нему, как главе и руководителю обширного заговора, преследующего тайные цели, вредные для общества, и имеющего многих соучастников. Спаситель объяснил первосвященнику, что Он проповедовал Свое учение открыто, в местах многолюдных собраний, пред многочисленными слушателями, и что в учении Его не было ничего тайного, что нужно было бы скрывать: Аз не обинуяся глаголах миру; Аз всегда учах на сонмищах и в церкви, идеже всегда иудее снемлются, и тай не глаголах ничесоже. Что Мя вопрошаеши? вопроси слышавших, что глаголах им: се сии ведят, яже рех Аз. Если Господь беседовал с Никодимом ночью (Ин. 3, 2), то предметом беседы были пути ко спасению, которым Он научал и народ; если апостолам Он открывал иногда более, нежели другим слушателям, то для того только, чтобы они со временем слышанное на ухо проповедали на кровлях (Мф. 10, 27). Проповедь Его была не о земном царстве и не о делах мира сего, а исключительно о царстве благодатном, которое Он пришел основать на земле. Перед саддукеем Он не изъяснял Своего учения, потому что знал, что ослепленный злобою первосвященник искал не назидания, а лишь повода к обвинению. Притом, если бы Господь Сам о Себе свидетельствовал, то разве не сказал бы Ему неправедный судья того же, что говорили прежде фарисеи: Ты о Себе сам свидетельствуеши: свидетельство Твое несть истинно (Ин. 8, 13)? Между присутствовавшими, очевидно, было немало слушателей проповеди Господа, даже из числа первосвященнических служителей, которые когда-то, будучи посланы схватить Его, не исполнили этого поручения, потому что, как они доносили пославшим их, николиже тако есть глаголал человек, яко Сей Человек (7, 46). Ссылкою на сих свидетелей Господь показал в Себе, по замечанию святителя Иоанна Златоуста, «человека, твердо уверенного в истине Своих слов, ибо несомненное доказательство истины, когда кто призывает врагов в свидетели своих слов». Саддукей молчал, но смущение, быть может, в первый раз овладевшее человеком, не знавшим пределов своему властолюбию, было замечено приверженцами его. Тако ли отвещаваеши архиереови? – вскричал один из служителей, стоявший близко, и, желая выказать особенное усердие в присутствии своего господина, нанес первый постыдный удар в ланиту Спасителя. «Ужаснись небо, – восклицает святитель Иоанн Златоуст, – вострепещи земля при таком долготерпении Владыки и при такой несправедливости рабов! – И между тем, как ударили Его в ланиту, Он, несмотря на то, что мог все поколебать, истребить и ниспровергнуть, ничего такого не делает, а напротив, произносит слова, могущие укротить всякое зверство». Обратив на ударившего спокойный взор, Господь отдал наглый и дерзкий поступок на беспристрастное рассмотрение самого обидчика: аще зле глаголах, свидетельствуй о зле, аще ли добре, что Мя биеши? Какой убедительный пример терпения для всех последователей Божественного Узника! «Представляй, кто сказал, кому сказано, для чего сказано, – и сии слова будут для тебя некоторым божественным и непрестанным припевом, который возможет низложить всякую гордыню. Представляй достоинство Бесчестимого, ничтожество бесчестящего, тяжесть бесчестия; ибо не только оскорбил, но и ударил, и не просто ударил, но в ланиту: нет ничего бесчестнее сего удара; однако же Он все перенес, чтобы ты вполне научился поступать кротко» (святитель Иоанн Златоуст).

Анна, не желая входить в подробнейшее рассмотрение дела Христова и предоставляя дальнейшее расследование власти действительного первосвященника и главного судилища – синедриона, отослал связанного Иисуса к Каиафе. Была глубокая ночь, и хотя, по обычаю иудеев, имевшему силу закона, нельзя было разбирать и судить важных дел ночью, но враги Христовы, спешившие ввиду приближающегося праздника окончить начатое судопроизводство как можно скорее, отступили от принятого порядка. В силу того же обычая, в крайнем случае, для законности приговора требовалось присутствие лишь одной трети состава верховного судилища, т. е. не менее 23 членов.