Я с вами до скончания века…

Лживыми и клеветливыми внушениями завистливые обвинители успели привлечь на свою сторону мнение народа, и когда Пилат опять обратился к народу, раздался крик: отпусти не Сего, но Варавву! Кричали все, подущенные членами синедриона, кричали с редким единодушием. «Если, – замечает святитель Иоанн Златоуст, – позволено было отпускать одного из уличенных преступников, то тем более сомнительного, и, конечно, Иисус не казался для них худшим явных человекоубийц, но они кричали со слов своих руководителей, которые были совершенно ослеплены завистью и, сами будучи злы, развращали и народ». Предпочтение, оказанное народом явному преступнику в сравнении с Узником, Которого вина еще не доказана, привело Пилата в крайнее изумление, так что он еще раз спросил: кого хощете от обою отпущу вам? Голоса из толпы отвечали: Варавву. Игемон опять спросил: что убо хощете, сотворю, Егоже глаголете Царя иудейска? Все закричали: да распят будет – пропни Его – возми Сего, отпусти же нам Варавву! Пилат снова возвысил голос, желая отпустить Иисуса, но голос его был заглушен криками: распни, распни Его! Правитель, призывая народ к беспристрастному рассмотрению дела, в третий раз обратился к нему с вопросом: что бо зло сотвори Сей? – и напомнив о голословности обвинений, предложил удовольствоваться высказанным решением: ничесоже достойна смерти обретох в Нем, наказав убо Его, отпущу. Вслед за этими словами поднялся великий крик: первосвященники и народная толпа, настроенная ими, с грозными воплями настоятельно требовали, чтобы Христос был распят. Римский правитель знал по прежним опытам, с каким народом имеет дело, знал упрямый и мятежный дух иудеев. Видя угрожающее положение толпы, решился уступить требованиям ее относительно Вараввы, а относительно Иисуса Христа – привести в исполнение свое решение. Он повелел отпустить из темницы Варавву, заключенного за возмущение и убийство, а Иисуса предал воинам для бичевания.

Бичевание Мф. 27, 27–30; Мк. 15, 16–19; Ин. 19, 1–3

Бичевание, к которому Пилат приговорил Божественного Узника, было наказание чрезвычайно жестокое и мучительное. Римские судьи употребляли его или для исправления и вразумления обвиненных в преступлениях меньшей важности (Деян. 5, 40; 16, 22, 37), или в виде пытки для открытия истины (22, 24), или, наконец, как обычное приготовление преступника к смертной казни, и тогда как римские граждане пользовались в этом отношении некоторой льготой и могли быть наказаны лишь розгами, для рабов и вообще не имевших прав римского гражданства орудием наказания служил «ужасный бич». Эти бичи делались обыкновенно из ремней, в которые были вплетаемы острые металлические или костяные, наконечники. Число ударов и более или менее жестокие подробности бичевания вполне зависели от воли грубых, суровых и кровожадных исполнителей казни. Осужденного обнажали, привязывали за руки к столбу и бичевали по спине, а иногда с умышленной жестокостью наносили удары по лицу и глазам. Это наказание было так ужасно, что, по свидетельству древнего писателя, «многие умирали во время бичевания». Пилат предал Божественного Страдальца на истязание с той целью, чтобы, с одной стороны, видом израненного смягчить сердца врагов Его (Ин. 19, 4) и, по выражению преподобного Ефрема Сирина, «искупив большее наказание меньшим, спасти Иисуса от смерти», а с другой – успокоить волнующуюся толпу и вразумить Того, Кто казался ему неосторожным мечтателем, восстановившим против Себя не только старейшин, но и самый народ.