Я с вами до скончания века…

Насытившись видом истерзанной жертвы, мучители закончили свое кровавое дело поруганием над Страдальцем. В этом отношении закон и обычное право нимало не стесняли злого произвола их, а пример Ирода и желание устроить для себя грубую забаву служили для них как бы поощрением. Они знали также, что, нанося многообразные и крайние обиды обвиненному судом синедриона, делают приятное иудейским старейшинам, которые не забудут такой важной услуги. Сам правитель недавно называл Узника Царем иудейским (Ин. 18, 39), и вот теперь воины, как бы продолжая и развивая угаданную ими мысль вождя, задумали окружить Страдальца мнимыми знаками царского достоинства. Но эти знаки, составлявшие новый вид страданий, Божественный Искупитель, намереваясь взойти на крест, как на престол славы, с которого воссияла любовь Божия к падшему человечеству, благоволил приять как Ему Единому приличные знаки крайнего самоуничижения и смирения (Флп. 2, 1, 8). В подражание царской багрянице на пречистое тело Господа, покрытое ранами, накинули пурпуровую хламиду – нечто вроде короткой епанчи, закрывавшей лишь половину тела и служившей отличительной принадлежностью военного звания. Эта, по выражению церковной песни, «ложная багряница», «багряница поругания», без сомнения, соответствовала цели, т. е. была ветхая и непригодная к употреблению. Для обозначения царского венца и победных лавров кесарей сплели венец из колючих ветвей терна и возложили на главу Спасителя. Терновый венец, уязвивший пресвятую главу, по изъяснению преподобного Исидора Пелусиота, был поистине победным знамением для Того, Кто пришел разрушить клятву, произрастившую на земле терния и волчцы (Быт. 3, 18): «так поступают благоискусные победители, выставляя на вид то самое орудие, посредством которого одержали победу». Вместо царского скипетра вложили в правую руку Божественного Страдальца трость. Окончив эти приготовления, воины с притворной торжественностью окружили жертву своей жестокости для того, чтобы приветствовать ее новым поруганием. В изъявление особенного уважения на Востоке перед царями обыкновенно преклоняли колена и падали на землю (Пс. 71, 9; Ис. 49, 24); и вот, как бы подражая этому обычаю, они становились перед Господом Иисусом на колена, кланялись Ему и говорили: радуйся, Царю иудейский! Затем, обнаруживая истинное значение приветствия, били Его по ланитам, плевали на Него и, взявши трость, били Его по голове. «Что может быть тягчее, что обиднее? Не часть одна, а все тело терпело страдания: глава от венца и трости, лицо от ударов и заплеваний, ланиты от заушений, все тело от бичевания, наготы, одеяния хламидой и притворного поклонения, рука от трости, которую дали держать Ему вместо скипетра» (святитель Иоанн Златоуст). Долготерпеливый Господь перенес эти страдания ради нашего спасения и, как Агнец, ведомый на заклание, не отверзал уст Своих (Ис. 53, 7), будучи укоряемь противу не укоряше, стражда не прещаше, предаяше же Судящему праведно – Богу, Отцу Небесному (1 Пет. 2, 23).

Приговор Пилата Мф. 27, 24–26; Мк. 15, 15; Лк. 23, 25; Ин. 19, 4–16

Первосвященники, старейшины и народ продолжали стоять на улице у судейского места, в намерении довести дело до желаемого конца: при заметном колебании правителя они не теряли надежды исторгнуть у него согласие на распятие Христа Господа. Между тем повеление Пилата, предавшего Божественного Узника на бичевание, было исполнено с такой жестокостью, какой он, по всей вероятности, не желал и не ожидал. Пилат опять вышел к народу и, повелев привести Божественного Страдальца, еще раз засвидетельствовал о невинности Его: се извожду Его вам вон, да разумеете, яко в Нем ни единыя вины обретаю. Иисус Христос появился у судейского места со знамениями страданий, весь истерзанный, изъязвленный, в терновом венце и в багрянице, омоченной пресвятой кровью. Жалостное зрелище! Этого единственного Страдальца разумел вдохновенный пророк, когда, описывая Таинственного Воителя, спрашивал: кто Сей пришедый от Едома, червлены ризы Его от Восора? Сей красен во утвари, зело с крепостию. Почто червлены ризы Твоя и одежды Твоя, яко от истоптания точила? и не Его ли мысли изображал тот же пророк: исполнен истоптания, и от язык несть мужа со Мною, – лето избавления, приспе, – воззрех и не бе помощника, и помыслих и никтоже заступи, и избави я мышца Моя (Ис. 63, 1–5).