Я сам себе дружина!

Некогда было пугаться. И скорбеть по другу и слуге было некогда. Человек, кинувший нож, теперь выметнул вперёд левый кулак – да так резко, что Мечеслав невольно отшатнулся, хоть до нападавшего и было ещё полтора шага.

Это его спасло, точнее, спасло лоб Мечеслава от знакомства с гирькой на сыромятном ремне, змеёй выскочившей из кулака убийцы Руды.

Ну, не вятичей было пугать кистенём-гасилой. Ещё прежде чем выпрямиться, Мечеслав левой же рукою перехватил ремень, намотал его на ладонь – и рванул на себя, одновременно выхватывая из ножен нож.

Скользнул за спину хозяину кистеня, полоснул ножом под горлом – и чуть не взвыл с досады – лезвие впустую скрежетнуло по кольчатой бармице.

В следующее мгновение он едва не прикусил себе язык от боли – так тяжко врезался в самую подмышку острый локоть нападавшего. Нож вывалился из онемевших пальцев в траву. Пришедший из ночи развернулся к Мечеславу лицом, накидывая ему на шею петлю из всё того же ремешка. Однако вместо шеи ремень сомкнулся на голове, сорвав волчий колпак – кто-то из борющихся на вершине холма наступил на труп Руды – и оба, вцепившись друг в друга, полетели по склону вниз.

Со стороны, обращённой к торжищу.

Оттуда что-то гортанно закричали, на первый крик отозвался второй. Уже под холмом, оттолкнувшись друг от друга, борцы вскочили на ноги. Тут, куда доходил свет костров, Мечеслав мог увидеть убийцу друга. Что тот был в кольчуге и в шлеме, он уже почувствовал, когда в обнимку с ним кувыркался с холма. Кроме кольчуги и шлема, на незнакомце была чуга из стёганой кожи – рукава высовывались из коротких кольчужных, – рубаха и невероятной ширины шаровары с паголенками [15], подвязанные под коленями.

На лбу шлема противника Мечеслав вместо привычной распяленной лапы увидел совсем другой знак – три острия, поднимающиеся над наносьем. Значит, не из кагановых людей. Наёмник?

От лагеря к ним бежали двое охранников. Один – с наставленным копьём, другой – на ходу натягивающий лук. Бежали смешно – вприпрыжку и переваливаясь с боку на бок.

– Тихо не вышло, так хоть прирежу, холуй хазарский, – вдруг сказал противник, выхватывая из ножен клинок – повнушительней того, что выронил Мечеслав. По голосу ему было не больше лет, чем самому Мечеславу.

И тут Мечеслав понял, что сказал напавший на него. И что сказал он это на внятном языке – разве что с незнакомым выговором.

Мгновенное изумление чуть не стоило вятичу жизни. Едва смог отшатнуться, пропуская вровень к груди летевший на него нож. Тыльную сторону сжимавшего рукоять кулака покрывал наколотый узор – солнечный крест в лучистом круге и отходящее от него в рукав деревце.

– Это – за холуя, – молвил сын вождя Ижеслава, подныривая под очередной удар и от души всаживая носок пошевня прямо под кольчужный подол, промеж необъятных штанин. Незнакомец подавился воздухом, но нож выпустил только тогда, когда Мечеслав рванул его руку на себя, выкручивая запястье и со словами: «А это – за пса, придурок!» – ударил коленом в железный лоб.

Стражники уже подбежали почти вплотную, но не вмешивались, видать, не слишком понимая, что происходит. Дерущиеся и сами б дорого дали, объясни им кто – да только было не до объяснений.

– Так ты, значит, не хазарин? – Мечеслав подхватил выпавший нож и швырнул его в того стражника, что бежал вторым, с луком в руках. Не то чтоб он хоть сколь-нибудь любил хазар без луков, но хазар с луками недолюбливал особенно сильно. Бросок заставил бы учившего когда-то отрока Мечшу искусству метания ножей Збоя одобрительно крякнуть – клинок почти беззвучно утонул под краем мохнатой шапки, и лучник навзничь опрокинулся в траву.

– Догадааалсяаа… – сквозь зубы простонал противник, продолжая обеими руками придерживать мотню, выставив острую макушку шлема. Так, согнувшись, он и побежал на наскочившего копейщика – тот уже понял, что врагом ему был Мечеслав.

С этим он оказался прав, но только не понял, что бежавший навстречу кольчужник другом хазарину тоже не был. Охранник только подался в сторону, пропуская кольчужника, и с гортанным воплем занёс копьё для броска, как поравнявшийся с ним ушибленный распрямился и с хрустом впечатал кулак в лицо копейщика. Тот повалился кулём, а кольчужник, перехватив копьё, кинул его Мечеславу, тряся в воздухе свободной рукою.

– Вот же когань твердолобая, чуть кулак не пополам!

Мечеслав подхватил копьё, а странный кольчужник уже выхватывал саблю из ножен валявшегося на земле охранника. Разогнувшись и увидев несущуюся к ним дюжину вооружённых, кольчужник с восторгом завопил:

– Ууух, сколько ж вас, мои харррошие! Эй, с копьём, за спину, прикроешь! Да не жмись, тут же на всех хватит, если только не пожадничаешь!