Я сбил целый авиаполк. Мемуары финского аса

Бури и метели иногда затягивались на несколько дней и в конце концов стали почти постоянными, снег сыпался непрерывно, пока не укрыл наши палатки слоем метр толщиной. Лишь кончики труб печек-буржуек указывали, что здесь находится человеческое жилье. Лампы приходилось жечь круглый день, так как никакой свет не мог пробиться в палатки. За печками приходилось следить особенно тщательно, так как они имели привычку перегреваться. Однажды ночью я проснулся от кошмара, в котором безуспешно пытался вырваться из кабины горящего истребителя. Когда я открыл глаза, то действительно увидел огонь буквально у себя под носом. Я истошно завопил и разбудил остальных пятерых пилотов, с которыми делил палатку. Если бы я не был так перепуган, я бы обязательно посмеялся над комическим выражением их лиц. Но не было ничего смешного в том, чтобы проснуться в горящей палатке рано утром. Поэтому мы все вскочили и принялись сбивать пламя чем угодно, что оказалось под рукой. Огонь занялся от перегревшейся трубы, которая прожгла дыру в крыше палатки диаметром целый метр и растопила снег, в результате чего вода потоком хлынула внутрь, промочив все вокруг. Не стоит говорить, что никто больше в ту ночь не уснул. Ледяной ветер свистал внутри прогоревшей палатки, и холодные звезды равнодушно смотрели сквозь дыру в крыше.

1 декабря исполнилась вторая годовщина со дня первой победы нашей эскадрильи, и мы намеревались отпраздновать это. Мы послали поздравления в штаб эскадрильи в Лункула, снег как раз перестал падать, и небо немного очистилось. Мы взлетели, надеясь одержать еще несколько побед, хотя счет эскадрильи и так уже был очень внушительным. Как было два года назад, моим ведомым стал Вик Пытсия, зато местность внизу была совершенно иной, а «Брюстер» ничуть не походил на Фоккер D. XXI, на котором мы тогда летали. Мы долго мотались над Свирью, но так никого и не встретили, поэтому мы неохотно повернули обратно на базу. Уже в сумерках, когда мы уже сели праздновать, аэродром неожиданно обстреляли с бреющего 2 вражеских истребителя. Но это лишь добавило пикантности нашему празднику.

Основная часть эскадрильи в Лункула теперь находилась довольно далеко от линии фронта, и через неделю нас перевели в Кондопогу, чуть севернее Петрозаводска. В это время Британия и ее доминионы объявили Финляндии войну, но, несомненно, гораздо более важным событием стало начало военных действий между Японией и Соединенными Штатами. Началась широкомасштабная война на Тихом океане. Хотя для нас, сидящих в палатках на маленьком аэродроме возле Олонца под метровым слоем снега, эти события казались бесконечно далекими.

Позднее в этом же месяце я получил недельный отпуск. Когда я 28 декабря вернулся в Сортавалу, командир эскадрильи, который сам был в отпуске, взвалил на меня свои обязанности, правда, вдобавок передал штабную машину. Так как штатный шофер тоже находился в отпуске, я столкнулся с неприятной задачей – проехать более 500 километров ночью по диким заснеженным лесам при температуре ниже минус 30 градусов! Когда я сумел наскрести достаточно бензина для путешествия до Кондопоги по пути в Нурмойла, уже наступил вечер. Ночь была ясной, хотя и ужасно холодной, поэтому я все-таки двинулся в путь, причем до Кондопоги мне удалось держать среднюю скорость 60 км/ч. Но вот по дороге оттуда на Питкяранта и начались действительно серьезные проблемы.

Длинные склоны холмов обледенели, как укатанная лыжня, и так как мои шины не имели цепей, то мне приходилось применять все свое «искусство» шофера, чтобы двигаться дальше. Временами я съезжал к подножию холма, так как бешено крутящиеся колеса никак не могли захватить скользкую поверхность подмерзшего снега. Иногда я давал полный газ, в надежде с разбега взлететь на вершину холма, хотя часто это были напрасные попытки. На жестоком холоде я лопатой забрасывал песок под колеса, и мне стоило титанических усилий преодолеть холмистую часть дороги, после чего я вздохнул с облегчением, оказавшись, наконец, на гладкой равнине.

К этому времени яркая полная луна взобралась на небо и висела над заснеженными деревьями, превратив лес в подобие волшебной страны. Снег сверкал и искрился, словно тысячи маленьких драгоценных камней, разбросанных по земле. Глядя на это, никто не удивился бы появлению персонажей Андерсена. Природа не могла выдумать более потрясающей красоты, и я восхищался ею, когда подъехал в 02.00 к Нурмойла, проделав половину пути. Через несколько минут после прибытия я сидел на командном пункте, сжимая стакан восхитительно горячего чая. Но я не мог позволить себе роскоши долго сидеть у горячей печки, так как мне еще предстояла самая трудная часть путешествия. Три часа езды по дороге, которую лучше назвать лесной тропой через дикий лес, в котором нельзя было найти даже крошечной хибарки.