Я сделаю это для тебя

— Можно назначить ответственным кого-то из технических сотрудников или предложить создать контролирующую инстанцию. Взять интервью у представителей благотворительных фондов и какого-нибудь бонзы из Министерства экономики.

— Что думаешь, Шарль? — спросил Эрик.

Старый профессионал только плечами пожал в ответ.

Даниель

Возле паба останавливается черный лимузин. Мохтар напряженно улыбается.

— Это важная встреча. Я рискую доверием шейха, — говорит он, объясняя, почему так напряжен.

— Я, знаете ли, тоже нервничаю!

Сердце бешено колотится, ноги дергаются, по спине пробегает дрожь. Кажется, я могу пересчитать все волоски на теле и голове, почувствовать, как каждая пора всасывает необходимый для успокоения кислород. Мне знакомы эти симптомы. То же самое я ощущал двадцать лет назад перед каждым ограблением или налетом. Правда, тогда это странное чувство было сродни величайшему наслаждению, а сегодня оно скорее напоминает сильнейшее недомогание. В душе притаился глухой страх, который я отношу на счет грядущей схватки с моим врагом.

Мохтар молчал всю дорогу и смотрел в окно на прохожих. Его поведение беспокоит меня. Чего он опасается на самом деле? Я думал, он попытается меня успокоить, подготовит к встрече, даст несколько советов, но этого не происходит. Странно.

Мы подъезжаем к дому, водитель открывает дверцу, я выхожу и испытываю желание обернуться и взглянуть на окно моего гостиничного номера, но к нам уже направляется один из охранников. Он пожимает руку Мохтару, кивает мне и что-то говорит в микрофон невидимому собеседнику.

Калитка приоткрывается. Мы идем по аллее. Кажется, я здесь уже был: мне знаком каждый куст, каждая скамейка, каждая статуя — я множество раз проделывал этот путь у себя в голове.

Два амбала впускают нас в дом. Смотрят они ой как неласково, и я молюсь, чтобы лицо меня не выдало.

Один из телохранителей делает вопросительный жест, и Мохтар отвечает:

— Я за него ручаюсь.

Мой расчет оказался верным. Они не станут меня обыскивать. Оружие у меня в промежности они бы все равно не нашли, но я чувствую облегчение.

К Мохтару подходит человек, они обнимаются, обмениваются несколькими словами на арабском, не обращая на меня никакого внимания.

— Я вас ненадолго оставлю, — говорит Мохтар. — Нужно кое-что обсудить с секретарем шейха.

Телохранители провожают меня в комнату с восточным убранством. Похоже, это приемная. Я сажусь. Громилы стоят у стены и смотрят на меня, не произнося ни слова. Собраться с мыслями я не успеваю: дверь открывается и на пороге появляется… шейх. Меня пробирает дрожь. Как часто я видел его в ночных кошмарах. Темные глаза, густые брови и борода закрывают почти все лицо. Тонкие губы поджаты, как у человека, сдерживающего злость. Он пристально смотрит на меня живыми умными глазами.

У меня плавится мозг, страх улетучивается, и я становлюсь воином, одержимым желанием исполнить свою миссию.

— Рад видеть вас в моем доме, — говорит моя мишень и опускается в кресло, не подав мне руки.

Шейх кажется ниже ростом и плотнее, чем я себе представлял, наблюдая за ним из окна. Очевидно, все дело в одежде — на нем длинная белая туника.

Я не отвечаю, одержимый мыслью о прижатом к ноге оружии и о том, что предстоит совершить. Шейх знаком отсылает телохранителей, чем облегчает мне задачу.

— Давайте начнем без господина Эль-Фассауи, — говорит он. — Мохтар уже дал вам наилучшие рекомендации.

— Мы действительно успешно поработали.

Я не обдумывал эту фразу, не формулировал ее в голове — она выскочила сама собой, автоматически. Похоже, мои чувства управляются участком мозга, неподконтрольным моей воле.

— Вы, вероятно, поняли, что я жду от вас совершенно особенной работы… Хоть и не верю, что уроженец Запада действительно способен послужить моему делу. Все очень сложно. Речь ведь идет о духовных ценностях. Сомневаюсь, что ваши совпадают с моими, значит, вы вряд ли способны меня понять и уж тем более защитить.

— Так зачем же вы ко мне обратились?

Он раздумывает, и я вдруг замечаю, что голова у него слегка трясется.

— Мохтар поведал мне, что деньги для вас главная, можно даже сказать, единственная ценность, — объясняет он. — Мне подобное непонятно, но я знаю, что вам, живущим на Западе, это действительно свойственно. А у меня достаточно денег, чтобы дать вам мотивацию.

— Да, деньги…

Я не заканчиваю фразу, словно хочу оценить его предложение. Нельзя отвечать слишком быстро. Нужно выиграть время. В моем нынешнем состоянии я не способен действовать как надо. Необходимо успокоиться, наладить сердечный ритм, глотнуть кислорода, чтобы прочистить мозги. Крошечный участок мозга все еще позволяет мне играть роль, давая воину время на подготовку штурма.

— Это правда, я люблю деньги. Деньги дают возможность осуществить мечты и планы. А у меня их много…