Я сделаю это сама

Вроде и вправду по берегу ходил кто-то с фонарём.

- Так наверное, кто-то кого-то с рыбалки ждёт? – не поняла я.

Мало ли, кто ходит ночью по берегу с фонарём? И зачем?

- Вот именно, ждёт! Заманивает! На берег из деревни заманивает, чтоб утопить, а с воды – чтоб о камень прибрежный грохнуть!

- И что теперь? – я по-прежнему не въезжала.

- Нечего ей попадаться! В живых не останешься!

- А откуда она взялась-то?

- Вышла! Из укрытия своего! Она и в дом прийти может, если захочет, и всех заберёт!

- А почему меня не забрала? – я отчаянно тупила.

- Не заметила, - прошипела Ульяна. – Всё, тихо. Ждём!

Мы смотрели в щель, и вправду, кто-то бродил вдоль берега, подняв высоко фонарь, и даже помахивал тем фонарём.

- Когда с воды видно, что вот так огонёк туда-сюда ходит, то нельзя приближаться к берегу, это все знают! – продолжала просвещать меня Ульяна.

- А что будет? – не понял Лука. – Можно ж пристать не там, где она ходит, а в другом месте!

- Ничего хорошего, - сверкнула глазами Ульяна. – Если заметит – там и окажется, не перепутаешь. Её сюда против воли привезли, давно уже, много лет тому, когда в Поворотницу только самые первые поселенцы прибыли. Выкрали из отцовского дома и против воли увезли. И она всё выходила на берег ждать, что за ней приедет жених и вызволит её, а жених не приехал, и отец не приехал, никто за ней не приехал. Тогда она стала ходить не только днём просто так, но и ночью с фонарём. И однажды того, кто увёз её без родительского благословения, подкараулила и в воду столкнула. А потом лодку брата его заманила на скалы. А потом пропала из дома, и никто не нашёл её, ни в лесу, ни на берегу. Зато теперь выходит, откуда там она может выйти, и бродит по берегу – что зимой, что летом. Иногда под полной луной, как сегодня, а ещё бывает, когда вовсе луны нет, или в тучах. А звали её, говорят, Алёнушкой. И если попался, нужно глаз от неё не отводить и говорить – Алёнушка, зайди за горку, я не Ивашка и не Егорка, отпусти меня, на дороге не стой, дам золотой.

- А если нет золотого? – продолжала докапываться я.

- Что-то да есть. Что при тебе, то и дашь. Жить-то больше хочется, чем с ней пойти, так? Крест только нательный не давай, а наоборот, держись за него, что есть силы. Но ведающих она не задевает, только тех, кто не может ничего, и головы на плечах не имеет тоже, если в ночи по деревне таскается.

Тьфу ты. Ладно, домового подкормить, молока налить, баннику пара оставить и что там ещё. А это-то что и откуда?

Но к местным верованиям видимо, придётся относиться с уважением.

- И что, наши гости испугались и убежали?

- Убежали, сегодня уже не придут. Они для Алёнушки лакомая добыча. Мужики – это раз, силы не имеют и ничего не ведают – это два, дураки – это три.

- А что, она к мужикам питает особое пристрастие?

- Ага. В каждом видит или насильника и похитителя, или жениха, который не спас.

- А жених-то почему не спас? В сказке ж полагается, чтоб за тридевять земель пошёл, семь пар железных сапог стоптал, и потом только нашёл.

- Так то в сказке, а тут быль. Из родительского дома Алёнушку украл атаман Живка, лютый он был, никого не жалел. Вроде говорили, что отец наладился было в погоню, да дождались его и порешили. Тому Живке было что таракана задавить, что человека жизни лишить.

- А куда пропасть могла?

- Да куда хочешь. Лес – вон он, море – вот оно. Из моря ни за что не выплывешь, рыбы да раки раньше съедят, чем до дна опустишься. В лесу то самое – если кого встретишь, кто тебя может в гору заманить, или в распадок неприметный, скрытый – вот и всё, больше не воротишься. Да и просто косолапый задерёт, или волки. Если б та Алёнушка умерла честь по чести, да отпели её, или хотя бы молитву над ней прочитали заупокойную – уже хорошо было бы. А так теперь вот бродит, ни ей покоя нет, ни нам.

- И правда… пропадали мужики?

- Ещё как пропадали, - кивала Ульяна. – Дуня, ну хоть ты-то скажи!

- А что сказать, я с ней говорила и жива, - пожала плечами Дуня.

- Как говорила? – спросила хором мы все.

- Как сейчас с вами. Поздно вечером шла по берегу из Косого распадка к себе, и на узкой тропке встретилась. Приготовилась защищаться, не пришлось. Но конечно, поздоровалась да поклонилась, ну и себя оградить не забыла. Преграду-то мою она преодолеть не смогла, да и не пыталась. Поклонилась мне, глазами зыркнула своими невозможно синими, повернулась да и пошла себе. А я подождала, пока она пройдёт, да тоже пошла себе.

Я перевела дух – Дуня выжила, я тоже смогу, если вдруг что. Поздороваться язык не отсохнет, поклониться голова не отвалится.

- Рассказывать ты мастерица, надо тебя на лавку усадить да чаю налить – будешь нас развлекать, а мы мыть дальше станем. Только завтра уже, - сказала я Ульяне.