Я - Шарлотта Симмонс

— Я тебе объясню. — С Шарлотты можно было лепить аллегорическую скульптуру, изображающую терпение. — Это связано с историей Римской империи. Так вот, римляне назвали эти науки свободными вовсе не потому, что считали их необязательными или не слишком нужными. Римляне завоевали полмира, и у них были рабы из самых разных стран. Многие рабы были очень образованными для своего времени людьми — например, греки. И вот римляне разрешали рабам учиться, изучать разные практические, прикладные предметы, такие как математика, инженерное дело — чтобы потом можно было использовать их в качестве архитекторов, строителей зданий; либо, например, позволяли рабам учиться музыке, чтобы потом развлекать господ и услаждать их слух приятными мелодиями. Но только римским гражданам — свободным людям, понимаешь? — разрешалось изучать такие предметы, как риторика, литература, история, теология и философия. Почему? Да потому, что знание этих наук позволяет человеку обрести дар убеждения и учит его внятно и доходчиво излагать свои мысли. Римляне вовсе не хотели, чтобы рабы научились грамотно вести разговоры, обсуждать свое положение, а в конце концов, чего доброго, договорились, бы об организованном, хорошо спланированном восстании. Свободные искусства, или иначе — гуманитарные науки, — это мощное оружие, это средство убеждения, и поэтому римляне считали, что их имеют право постигать только свободные люди.

Джоджо смотрел на Шарлотту, удивленно вскинув брови и едва заметно улыбаясь. Неожиданно он, не переставая улыбаться, энергично закивал головой. Едва оформившаяся мысль, озарившая эту громадную голову, поразила его.

— Вот, значит, кто мы… Мы, спортсмены — тоже вроде рабов. Никому не надо, чтобы мы умели думать. Всякие там мысли могут нас отвлечь от того, за что нам платят деньги, — проговорил он, продолжая кивать. — Ну, Шарлотта, ты даешь. Вроде и круто завернула, а послушаешь тебя — так все понятно. — Впервые назвав ее по имени, Джоджо улыбнулся, причем совсем не так, как раньше. — Да уж, Шарлотта, ну ты и крута.

Изменение в его взгляде и выражении лица не укрылось от Шарлотты, и она испугалась. Подсознательно девушка решила не выходить из образа школьной учительницы, а наоборот, подчеркнуть ту грань, которая разделяет учителя и ученика.

— Запишись на вводный курс по философии. Я уверена, тебе понравится. Будет интересно, вот увидишь.

Джоджо воспринял сигнал и, отодвинувшись от нее, сел прямо, по-школярски сложив перед собой на краю стола здоровенные ручищи.

— Легко сказать. Я даже не знаю, с чего там все начинается и куда лучше записаться.

— Да ты, главное, не бойся, на самом деле это не так уж сложно, — заверила его Шарлотта. — Начнешь с Сократа, Платона и Аристотеля. С них вся философия и началась — любой курс начинается с Сократа, Платона и Аристотеля.

— И откуда ты только все это знаешь? — спросил Джоджо.

Шарлотта чуть не выпалила: «Да ведь все нормальные люди это знают», — но вовремя поймала себя за язык и, пожав плечами, ответила:

— Я просто уделяла этому внимание.

Джоджо сидел все так же — выпрямив спину, как школьник, но его улыбка становилась все теплее, он не сводил с девушки глаз. Те желания и чувства, которые еще недавно лишь намеком проступали на его лице, теперь читались на нем, как в открытой книге. В этом тексте могла легко разобраться даже столь неискушенная читательница, как Шарлотта.

Продолжать такую игру дальше было нельзя — это становилось опасным. Шарлотта прекрасно понимала, что пора заканчивать разговор. Но она впервые почувствовала свою власть и силу. Энергия, изливавшаяся откуда-то из области бедер и поясницы, просто переполняла девушку.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Сократ

Это была не первая личная встреча Джоджо с тренером Ротом. Другое дело, что он впервые сам попросил о встрече, и больше того (ну кто бы мог подумать?), ему пришлось даже кое в чем приврать Селесте, секретарше тренера, и всем секретаршам секретарши, обрисовывая то, какого, собственно, хрена ему понадобилось лично встретиться с этим великим человеком. И вот сейчас, входя в холл «Ротенеума», Джоджо, при всей своей силе и почти семи футах роста, чувствовал себя маленьким, слабым и потерянным.