Я - Шарлотта Симмонс

— Понимаешь, дело в том…

— Дело в том, что тебе пора. — Он пожал плечами и улыбнулся все той же доброй и в то же время не оставляющей никаких надежд улыбкой, а потом еще раз пожал плечами.

Шарлотта выбралась из машины и, перешагнув бетонную шпалу, обозначавшую границу периметра парковки, пошла напрямик по газону к воротам Мерсер. Ей почему-то вспомнилось, как она впервые подходила к этому туннелю, уводившему ее к новой жизни… вспомнился отец со своей чудовищной русалкой, вытатуированной на предплечье и, словно красный сигнал светофора, предупреждавшей посторонних: «Не суйся, хуже будет»… и как отец отказался от помощи студента-добровольца, опасаясь, что тому придется давать чаевые… а еще старый проржавевший пикап со спальными местами прямо в обшарпанном грязном кузове… потом семья Эймори и поход в «Шкворчащую сковородку»… в общем, все удары и поражения, которые ей пришлось пережить в первые дни своего пребывания в Дьюпонте… и как ей тяжело тогда пришлось… Как же долго она шла едва ли не к единственной своей победе — и как легко, буквально одним своим неосознанным движением превратила эту победу, этот триумф в поражение! Все, о чем могла мечтать девушка, попавшая в блистательный Дьюпонт из деревенской глуши, — ну, если не все, то главное: бойфренд — старшекурсник, красавец, живое воплощение типа воина-победителя, да что там — сама победа во плоти! И надо же было… сначала она позволила ему зайти так далеко… а потом маленькая девочка из Спарты вдруг запаниковала… обломала парня в самый неподходящий момент… Но ведь не должна же она была позволить Хойту то, что он собирался сделать… Это не было даже ее решением. У Шарлотты просто сработал рефлекс, такой же естественный рефлекс, какой вырабатывается у ребенка, случайно прикоснувшегося к раскаленной докрасна дверце печки… да-да, именно докрасна, как топили у них дома Чуть раньше нее к туннелю Мерсер подошла компания ребят и девчонок. Все было как всегда: девушки визжали и кричали — веселые и возбужденные оттого, что были с парнями, а один из парней что-то выкрикнул нарочито серьезным голосом, как и полагается произносить уморительные шутки — самые остроумные шутки в мире, с точки зрения визжащих девчонок. Старомодные светильники окрашивали их лица в нездоровый желтушный цвет, пока они не скрылись в тени туннеля. Шарлотта услышала гортанный рев хойтовского «шевроле», сорвавшегося с места. Глушитель прогорел, мелькнуло в голове у Шарлотты. Ее скромных познаний относительно устройства автомобиля вполне хватило на то, чтобы определить причину рева… вот папа — он бы в две минуты заварил этот глушитель, и ездить бы стало намного комфортнее… и она просто умирала от желания оглянуться и посмотреть в ту сторону, где разворачивался здоровенный «субурбан», даже зная, что отсюда, от входа в туннель, она не сможет увидеть, смотрит на нее Хойт или нет, но она умирала от желания оглянуться сквозь темноту и дурацкий болезненно-желтый, мертвенный свет бесполезных и аляповатых старомодных фонарей, отражающийся в ветровом стекле… она так отчаянно хотела взглянуть на него, словно сказать: «Хойт, я ведь не хотела тебя обидеть, я совсем не хотела рвать с тобой отношения!»

— Шарлотта!

Она оглянулась. К ней подошла Беттина, которая спросила озабоченным голосом:

— Эй, что случилось?

— А что — заметно?

— Ну… вообще-то да, — ответила Беттина. — Тебя ведь раскусить — дело нехитрое.

Подруги вдвоем вошли в туннель, который подсвечивали изнутри всего две специально подобранные слабенькие лампочки. Лучше уж вообще никакого света чем такой, почему-то подумалось Шарлотте.

— Что же я натворила! Какая же я все-таки ду-у-у-у-ура, — сказала она. Она проговорила это громче, чем собиралась, и эхо разнесло слова по всему туннелю. На мгновение «ду-у-у-у-ура» повисло в воздухе, как стон, как жалобный вой, как крик отчаяния.

— Да что же уж такого глупого ты натворила? — спросила Беттина.

Но Шарлотта ее не слушала. У нее в мозгу словно щелкнул какой-то переключатель, и теперь оставалось только вновь обрести дар речи. Вот тогда первым ее вопросом к подруге будет такой: как найти повод, любой самый дурацкий повод, чтобы позвонить Хойту и чтобы при этом не выглядеть жалкой и умоляющей?

Когда Хойт вернулся, в библиотеке были только Вэнс и Джулиан. Вэнс подмигнул ему:

— Что-то ты на этот раз припозднился, старик. Ну как, плейбой, удалось… перепихнуться?

Хойт плюхнулся в свое персональное кресло и сказал:

— Ну-у-у… я бы не сказал — перепихнуться в полном смысле этого слова, но мы над этим работаем. Понял? Ничего, рано или поздно все будет нормально. Мы своего добьемся. А знаете, что я надумал? Приглашу-ка я ее на наш официальный бал.