Я шел с Ганнибалом

«Он прав, — подумал я, — ни один римлянин не пришел нам на помощь. Из развалин меня вытащил не римлянин, а карфагенянин Карталон. Карфагеняне пригрели меня, когда я остался круглым сиротой. Слон Ганнибала — вот кто спас мне жизнь…»

— Рим тебя предал, — Карталон произнес это как приговор. Он нагнулся ко мне: — Мой маленький карфагенянин! Ганнибал отомстит за Сагунт!

Он стал стелить мне постель — как тогда, когда вытащил меня из развалин. После того как Карталон погасил светильник, я еще долго лежал с открытыми глазами, уставясь в темноту палатки. Я видел перед собой Ганнибала; его красный плащ уже не пугал меня.

11

В последовавшие за этим недели главным в нашей жизни стало оружие. Обычно я просыпался от лязга железа, топота коней, громких приказов, и всегда в эти ранние часы Карталон уже бодрствовал и каждый раз смеялся, когда я спросонья не понимал, что уже начинается день, хотя вокруг было темно.

— Разбей свой сон, как скорлупу ореха! — приговаривал он и так широко зевал, что его челюсти трещали. Кар-талона радовала новая жизнь, которую принес с собой Ганнибал. — Оружие наточено, — убеждал он меня. — Теперь мы отшлифуем людей, и тогда пусть начнется!

Карталон повел меня в поле между лагерем и рекой, где муштровали наемников.

— Постепенно они понимают, откуда дует ветер. Глянь, как они тебе нравятся? — спросил он и рукой, затянутой в кожаную перевязь, указал на облако пыли.

Там — в пыли — были люди, но видел я только рога и оскаленные черепа хищных зверей — устрашающие шлемы на головах полуголых воинов. Они с воем набрасывались друг на друга.

— Наши бешеные! — гордо объяснял Карталон. — Это кельты![32] Они дерутся как львы! Смерти они не боятся, и она становится их союзником.

И хотя оружие наемников было обмотано тряпками, многих, когда рассеивалась пыль, уносили с поля на носилках. Я даже видел следы крови.

— Без крови дело не пойдет, — говорил Карталон со свирепым выражением на лице. — Кровь тоже относится к нашему ремеслу.

С вершины холма хорошо видно было все поле. Иногда оно принадлежало одним только всадникам[33]. С быстротой перелетных птиц носились по полю конные отряды, все время меняя направление. Они поднимали за собой тучи пыли, и, когда во главе шести тысяч всадников появлялся Магарбал, пыль вставала стеной. В тихую погоду стена пыли двигалась по полю словно призрак. Вдруг стена разрывалась с быстротой, от которой захватывало дыхание, всадники окружали воображаемого врага, осыпая его градом коротких, звенящих молний. Под двадцатью четырьмя тысячами копыт гудела земля.

Вначале эти сухие бури производили на меня жуткое впечатление, но вскоре я с нетерпением стал ждать того дня, когда на поле опять появятся всадники.

И слоны все более привыкали к тому, что призваны сюда для войны. В тяжелых доспехах выходили они из лагеря, действуя по приказу, и все время на их пути встречались препятствия, которые им нужно было преодолевать. Один раз слонов погнали в небольшой лесок, в котором скрывались наемники. Они стали дразнить слонов громкими выкриками. Я сидел на Суре впереди Карталона, пристегнутый к вместительному седлу. Вдруг Карталон перегнулся вперед и что-то закричал в ухо Суру. Это был «большой клич» — звериный вопль, приводивший слонов в бессознательное бешенство. Другие погонщики тоже раздразнили своих слонов, и они бросились на лесок, который тем временем уже опустел. Слоны стали топтать и вырывать с корнем деревья. Каждый слон вытоптал в лесу целую просеку. Большие деревья, падая, вырывали с корнями подлесок. Карталон и я прикрывались щитами, но с нами ничего не могло случиться, потому что деревья падали вперед — туда, куда двигался слон.

— Так будет и с римлянами! — восторженно орал Карталон.

Я тоже орал, потому что сидел на слоне, который валил перед собой деревья.

На широком поле, за лесом, серая лавина остановилась. Слоны успокоились. Мы оглянулись: маленького лесочка как не бывало!

— Так мы растопчем Рим, — сказал Карталон, и я поверил ему.