Я шел своим путем. Ким Филби в разведке и в жизни

Здесь не место обсуждать ограничения в деятельности УСО, как навязанные извне, так и таившиеся в его слабости. Об этих проблемах я упоминаю лишь затем, чтобы показать, какие сомнения одолевали меня после назначения преподавателем в Бьюли. Это в какой-то мере объясняет, почему, несмотря на наличие хороших коллег, которых я встретил в школе, мое пребывание там не приносило мне почти никакого удовлетворения. Личные недостатки и вынужденное забвение моих главных интересов значительно содействовали неудачному состоянию моих дел. При всяком удобном случае я уезжал в Лондон, обычно под предлогом посещения Уоберна для переговоров по техническим вопросам. Но этого было недостаточно. Не удивительно, что мой счет в столовой был намного выше, чем у остальных.

Как я уже сказал, эта неудовлетворенность никоим образом не была связана с моими коллегами в Бьюли. С ними мне как раз повезло. Начальник школы Джон Манн, молодой полковник, не принадлежал ни к службистам, ни к сверхскрытным, ни просто к глупцам. Это был здравомыслящий офицер. Он не рявкал на подчиненных, но и не проповедовал йогу. Благодаря личному авторитету Джон Манн сумел сплотить довольно пестрый состав сотрудников. С ними он обращался как старший, а к начальству относился хотя и лояльно, но критически. Начальником штаба у него был пожилой мужчина, который служил еще в первую мировую войну. Он любил говорить, что был конспиратором до мозга костей, но похоже, что мозгов у него было маловато. Впрочем, он лишь изредка докучал нам и к тому же неплохо играл на рояле.

Старший преподаватель Билл Брукер был яркой фигурой и впоследствии сделал блестящую карьеру в филиале школы, открытом в Канаде. Он был динамичен, умел подать товар лицом, обладал неистощимым запасом острот и анекдотов, в том числе знал серию анекдотов на великолепном марсельском арго. Насколько мне известно, у него не было опыта подпольной работы, однако стоило ему немного изучить дело, как он мог говорить со слушателями так, будто ничем другим, кроме этого, и не занимался. Жалкое подобие Брукера, его помощник представлялся как торговец москательными товарами. Как я выяснил, это считалось самой почетной профессией в Сити.

Работал в школе и бывший сотрудник фирмы «Веджвуд», производившей фаянсовые изделия. Бледный, с диким взглядом, он обычно нарушал долгое молчание неожиданными и уничтожающими репликами. Был также Тревор-Уилсон. Позже он стал известен как знаток французского и китайского языков и оказался бесценным сотрудником в Ханое. Из Бьюли он частенько ездил в Саутгемптон по личным делам, а когда его спрашивали об этом, пошловато улыбался, но ничего на рассказывал. Однажды ему отказали в служебном транспорте для такой поездки и он прошагал пешком весь путь туда и обратно — 15 или 20 миль. Более самоотверженного проявления галантности я не встречал. Резкой противоположностью Тревор-Уилсону был один букменист[33], который, к несчастью, избрал меня в собеседники. Однажды он изложил мне свои взгляды на половые отношения, и я сказал, что мне жаль его жену. После этого мы встречались лишь за пинг-понгом, в который он играл с такой ловкостью, что я невольно вспоминал о происхождении человека от обезьяны.

Другим, кто добился наибольшего общественного признания после войны, следует назвать Харди Эймиза — он стал личным модельером королевы. Эймиз был первым и единственным человеком этой профессии, с которым мне довелось столкнуться. Он выделялся своей большой и элегантной зеленой пилоткой, какие носили офицеры разведывательной службы вооруженных сил. Душой всего коллектива был Пол Ден. Никто лучше его не умел разогнать тоску и всех развлечь. Он доказал, что глубокие воды не обязательно должны быть спокойными. В глубине души это был серьезный человек, добрый, щедрый и романтик. Внешне же он кипел и бурлил, как горный поток. Его дурачества за пианино помогали сотрудникам школы коротать длинные летние вечера. Я до сих пор помню то, что он изображал. Он утверждал, что слышал в Манчестере на автобусной остановке такой разговор. Один процветающий бакалейщик говорит другому процветающему бакалейщику: «Ох, и задница же мне попалась вчера.

Ах, хороша… Прямо бархатный ларь!» Ден не часто бывал в нашей столовой, так как был связным между школой и заведением на Бейкер-стрит. Одной из главных его обязанностей было добывать у руководства материалы, которые могли пригодиться преподавательскому составу. Поскольку эти потребности на той ранней стадии не имели границ, Дену предоставлялось довольно широкое поле деятельности. Я страшно завидовал ему, так как его работа устроила бы меня гораздо больше моей.