Я, Шерлок Холмс, и мой грандиозный провал

— В этом вы правы. Насколько я знаю с чужих слов, Гриффит Флой отличается большой духовной и физической силой, красив и обладает своеобразным характером. Еще он является обладателем несколько развязных американских манер, чем в корне отличается от нашей с вами очаровательной клиентки.

— О да! Мисс Лайджест истинная англичанка.

— Давайте свернем на эту аллею, Уотсон, а то мы опоздаем к обеду. Сколько у нас времени?

— Еще двадцать минут… Скажите, Холмс, что она собой представляет? Вы ведь провели с ней гораздо больше времени.

Я задумался над тем, что ему ответить: с момента нашего с ней знакомства я и сам много раздумывал над этим вопросом.

— Мисс Лайджест уникальный случай слияния острого ума, глубокой эрудиции и выдающихся талантов, — сказал я.

— Вы правы, Холмс, но, по-моему, в ряду ее уникальных качеств стоило бы отметить прежде всего ее удивительную внешность. В жизни не видел более красивой женщины!

Я улыбнулся:

— У меня есть глаза и они мне верно служат, Уотсон, но я вижу также и то, что притягательность этой женщины складывается из множества черт, которые дополняют друг друга и складываются в совершенно неповторимый феномен. Ее редкая даже для мужчин сила духа не мешает ей быть женственной, ее холодность и легкая отстраненность qnwer`~rq с открытостью и постоянным вниманием ко всему внешнему и живому… Она соткана из противоречий, но при этом удивительно цельна, а это вызывает мое восхищение.

Уотсон внимательно выслушал меня и посмотрел на приближающийся дом.

— Все это так странно, Холмс, — сказал он наконец, — мисс Лайджест и у вас вызывает симпатию, и при этом мы вынуждены в ней сомневаться. Вы хотите, чтобы я отправился в Лондон завтра?

— Да, если сможете. Я понимаю, Уотсон, что отправляю вас гоняться за догадкой, но это один из способов узнать хотя бы что-то.

— Хорошо, Холмс, в конце концов, я ведь взялся помогать вам и сделаю то, что мне по силам.

10

Назавтра, провожая доктора на станцию, я снабдил его более подробными инструкциями и попросил заглянуть в мою квартиру на Бейкер-стрит, чтобы узнать, не поступало ли на мое имя срочной корреспонденции. Он обещал все исполнить и с минуту махал мне рукой, когда поезд отправился.

Здесь же на станции я отправил своему брату Майкрофту большую телеграмму с просьбой при помощи своих связей разузнать хотя бы приблизительную дату предстоящего суда над мисс Лайджест. Я не знал, как скоро будет разрешено дело, и решил обезопасить себя и свою клиентку от неожиданностей. Мой брат был как раз тем человеком, который больше других мог помочь в такого рода делах и уже неоднократно делал это ранее.

Помимо послания к брату я отправил заказной срочной почтой два письма своим лондонским осведомителям (их имен я не называю по понятным причинам) и попросил их навести для меня все возможные справки о мистере Уиксботе, Келистоне, Гриффите Флое и его отце, а также о мисс Элен Лайджест и ее покойном отчиме. Несмотря на прошедшие несколько дней информации у меня было так мало, что я решил использовать для ее пополнения все доступные мне каналы и теперь был уверен, что, если кто-то из перечисленных людей когдалибо появлялся в криминальном мире или был упомянут в архивах Скотланд-Ярда, я непременно об этом узнаю.

На следующий день после второго завтрака я получил ответ от Майкрофта. Мой брат сообщал, что навести справки было нетрудно, что коронерского расследования по данному делу не будет и что суд присяжных намечен на пятнадцатое сентября. Он также попросил меня в телеграмме не говорить моей клиентке об этой дате, поскольку она не окончательна, а точное число в скором времени будет ей сообщено в письменном виде.

Днем позже пришли отчеты моих осведомителей. Оба клялись, что ни одна из интересовавших меня персон не имеет ни криминального прошлого, ни подозрительного прошлого вообще. Сообщалось лишь, что мистер Джейкоб Лайджест двенадцать лет назад имел дело с полицией, да и то косвенно: продавая какую-то свою ферму, он доверил сделку отпетому мошеннику и в результате выступал в суде в качестве истца. Ознакомившись с этой информацией, я вложил два чека в конверты и отправил их вечерней почтой.

Я сидел с трубкой в гостиной и курил, в очередной раз раздумывая над делом, когда вошла мисс Лайджест.

— Пойдемте в мой кабинет, мистер Холмс, — сказала она, — вы в последнее время отправляли и получали столько корреспонденции, что моя переписка показалась мне редкой и вялой, но я только что получила нечто, что будет вам интересно.

Мы поднялись в ее кабинет, и я заметил на столе несколько писем, одно из которых было вскрыто и развернуто на столе. Оно было написано на голубой почтовой бумаге, и концерт тоже был голубым. Мисс Лайджест жестом попросила меня сесть, а сама, к моему удивлению, подала мне не это письмо, а другой конверт, который оказался телеграфным.

— Вот, прочтите, мистер Холмс. Может быть, вы растолкуете мне, что это значит, — сказала она.

Я взял телеграмму и прочел вслух: