Я, Шерлок Холмс, и мой грандиозный провал

— Да, это так, — ответил я, стараясь не показать ему, что данный факт волнует меня гораздо больше, чем ему может казаться, — она предпочитает скрывать что-то из своего прошлого, и упорство, с которым она это делает, невольно наводят на мысль, что дело касается более серьезных вещей, чем просто несостоявшийся роман.

Уотсон ушел домой через полчаса, выразив настойчивое желание быть в курсе дальнейших событий. Я пообещал известить его, если произойдет что-то новое, а сам принялся варить себе новый кофе.

Сведения о Гриффите Флое и Элен я решил занести в свою картотеку. Расположившись на диване, я быстро заполнил первую карточку, а на второй написал имя Элен и, не задумываясь, остальное: «самая потрясающая женщина, какую мне довелось знать». Опомнившись и злясь на себя за эту банальность, я тут же смял лист и швырнул его в корзину.

Разумеется, было глупостью думать, что мне удастся вот так спокойно написать несколько фактов о ней и о ее деле и отправить карточку в архив. Нет — она никогда уже не будет для меня «воспоминанием под литерой L»! Она — моё настоящее, и моя жизнь теперь не может стать прежней, такой, какой была до встречи с ней. Пора перестать летать в облаках и расставить, наконец, все точки над «i» — я люблю эту женщину и твердо знаю, что другой такой в моей жизни не будет никогда. Я знаю, что мог бы оставить между нами всё как есть и сохранить свой status quo, у меня хватило бы сил на хладнокровную маску. Но что тогда будет? Моя жизнь неизменно разделится на две части, и я до конца своих дней буду жалеть о том, что мои принципы взяли верх над единственной любовью.

Никогда раньше я не принимал решений относительно своей свободы просто потому, что ни одна женщина не зародила во мне даже мысли об этом, но я все равно отвергал брак для себя — я не собирался жениться, потому что это разрушило бы мой образ жизни и поставило бы под угрозу столь дорогие моему сердцу привычки, заставило бы иначе относиться к работе и к себе самому… А Элен словно мое продолжение, и потому ее так легко представить рядом! Ее мне послало Провидение, однако я получил только шанс, и остальное зависит от моей воли — я должен объясниться с ней и выяснить все до конца, получить ответ… Да, я твердо решился на откровенный разговор, но я решил также и то, что он должен произойти лишь после того, как я узнаю об Элен всю правду и смогу защитить ее от того, чего она так боится.

Но черт возьми! Как хочется верить, что она отвечает мне взаимностью, что те нежные взгляды, которые я ловил, те теплота и расположение, которые она выказывала по отношению ко мне — лишь часть ее чувства!.. Я вспоминал все это, и мое дыхание учащалось. Я признавал, что мог видеть больше, чем было на самом деле, потому что помимо воли искал подтверждений желаемому, но я ведь не совсем потерял способность объективно воспринимать жизнь. Я чувствовал особое внимание Элен, чувствовал, что ей приятно мое общество и что она привыкла ко мне за проведенное вместе время, и во всем этом, несомненно, было нечто большее, чем просто дружеское участие. Я явственно ощущал наше сближение и все четче понимал, что ему мешает лишь тайна Элен, ее невозможность быть со мной до конца откровенной. Столь очевидный выход рассказать всё и попросить совета не кажется ей таким очевидным именно потому, что свою тайну она скрывает прежде всего от меня!.. И страдает она не столько от предполагаемого разоблачения, сколько от стыда и бессилия что-либо изменить, избежать моего в ней разочарования.

Что такого страшного могло быть в ее прошлом, если практически вся ее жизнь была на виду публики, если о ней никогда не ходило порочащих или даже просто сомнительных слухов?.. Какое безрассудство она могла совершить при своем уме и неизменном здравом смысле?..

На тот момент я знал лишь то, что Гриффит Флой вооружен против Элен настолько важными сведениями, что она предпочла бы самоубийство их огласке. Об остальном можно лишь строить дедуктивные догадки. Гриффит не выдавал то, что знает об Элен, пока у него был хоть какой-то шанс жениться на ней значит, это могло опорочить ее, но не его. Теперь он собирается рассказать все на суде, так как, потеряв и свободу, и шанс на Элен, и остатки своей репутации, ему не остается ничего другого, как напоследок опорочить Элен, отравить ее жизнь. С другой стороны, отчим Элен погиб именно из-за того, что знал больше, чем это было нужно Гриффиту. Это значит, что Гриффиту было выгодно единолично управлять тайной, а также то, что, по-видимому, эта самая тайна вполне могла быть обращена против него самого при соответствующих обстоятельствах. Теперь она, конечно, страшна только для Элен, потому что список обвинений Гриффита вряд ли можно отяготить еще больше. Что и говорить, положение Элен было тяжелым — выпорхнув из одной ловушки, она тут же оказалась в другой…