Я сильная. Я справлюсь

Что мне делать в такой ситуации? Конечно, оставляю ее. Со второго захода она таким же образом выклянчивает из меня повышение зарплаты. И я снова иду ей навстречу, я же хороший работодатель, внимательный и чуткий к людям. А потом, проходя как-то по цеху, где работали девочки-швеи, слышу:

– А вы знаете, сколько наша Анна Владимировна в месяц имеет с тех футболок, которые мы тут шьем? А нам она сколько платит? Ясно же, как божий день, что она нас обирает. Давайте все уволимся.

Я цепенею. Подхожу ближе, чтобы увидеть, кто это за моей спиной саботаж устраивает. И кто это был, как вы думаете? Правильно, эта несчастная, у которой муж пьет и которой я зарплату повысила.

Была у меня еще одна девочка – я ее тоже пожалела в свое время, уж очень из бедной семьи она была, жила в глуши какой-то. Я ее выучила, сделала своей правой рукой. Нарадоваться не могла – такая она была сообразительная, шустрая девочка. Проработали мы с ней год, надышаться друг на друга не могли. А потом я узнала, что весь этот год она создавала коллекцию из моих материалов, воспользовавшись моими лекалами, и продавала их за моей спиной налево, пользуясь моими же связями.

Или швея, которая у меня каждый день просила:

– Простите, можно я возьму вот эту пуговичку, сыну очень надо к брюкам пришить, совсем ему в школу ходить не в чем. И вот этот клочок ткани не выбрасывайте, я ему заплатку сделаю. – Оказалось, оставшись в офисе одна, она выносила ткани рулонами, не стесняясь.

Прошло уже 10 лет с тех пор, как я стала руководителем собственного предприятия. И знаете, какой вывод я сделала? Нельзя быть хорошей для всех. Невозможно. Если ты хочешь, чтобы твоя компания развивалась и имела успех, ты должна принести этому стремлению в жертву свое желание быть хорошей девочкой. Иначе девочка будет хорошая, но бедная.

Знаете, меня часто спрашивают, как я могу выносить ежедневные атаки хейтеров. Да я просто не обращаю на них никакого внимания, потому что привыкла. Потому что каждый день с самого моего рождения на меня шла и продолжает идти такая мощная атака, по сравнению с которой все эти хейтеры – дети. Их можно просто отключить, закрыть компьютер – и они исчезнут. А вот эти люди, с которыми ты работаешь, которым доверяешь, а они берут и ни с того ни с сего размазывают тебя об стенку – их не выключишь и глаза на них не закроешь. С ними приходится разбираться, договариваться и решать все эти проблемы. Я – воин, я каждый день сражаюсь на своей собственной войне. Сражаюсь со счетами, со срывами поставок, с недобросовестными работниками. И у меня ни разу в этой жизни не было мысли обратиться к кому-то за помощью, я не разрешала себе подойти к человеку, который мог бы мне помочь, и сказать: «Помоги. Поддержи. Дай денег». Ведь так поступают только слабые. А я – сильная женщина. Я справляюсь со всем сама. И на фоне этой ежедневной войны какая-то очередная статья о том, что я дура и уродина, просто теряется. Она не может меня обидеть или задеть.

Почти пять лет я жила в таком вот ритме, пытаясь в своей голове совместить и соединить воедино три разные картинки, три разных мира. Семью в Америке, бизнес в Украине и работу в Москве. Это были три параллельные жизни, в одной из которых я была мамой, в другой пела, в третьей шила. И контролировать надо было все три свои ипостаси. Получалось плохо. 12-часовая разница во времени оптимизма не прибавляла. Когда я в Москве ложилась спать, мои домочадцы в Лос-Анджелесе только просыпались, с ними надо было поговорить и в течение дня (то есть моей ночи) решать какие-то их проблемы. Когда я в Америке пыталась поспать, просыпались Москва и Киев и тоже требовали моего участия. Я каждую неделю летала по 12 часов, в конце концов организм перестал понимать, что вообще с ним происходит, прекратил перестраиваться и обращать внимание на джетлаги, я могла засыпать и просыпаться в любое время и в любом состоянии. Приезжая в другой город, я сразу жила в том времени, в котором надо было там жить.

Это было интересно, это было насыщенно, в этом был вызов. Но я не справилась. Моя жизнь начала рассыпаться, как карточный домик. Как только я оказывалась в одном из мест своей дислокации, тут же что-то ломалось в другом. Я не могла, будучи в Калифорнии, работать одновременно певицей в Москве. Потому что как это обычно происходит? Тебе приходит письмо: «Здравствуйте, Анна, не могли бы вы завтра приехать на телеканал „Муз-ТВ“ и выйти в эфир?» Нет, Анна не может приехать завтра в эфир, ей лететь 12 часов. И телеканал вместо Анны ставит в эфир другую певицу. Которая может приехать, когда ее просят.

Я не могла, разъезжая по гастролям в России, одновременно вести швейный бизнес в Киеве. Мне звонили и рассказывали, что поставщик опять где-то накосячил, а чтобы с этой проблемой разобраться, требовалось мое немедленное присутствие в Киеве. «Анна Владимировна, можете приехать сейчас?» Нет, Анна Владимировна не может, она едет в поезде Москва – Нижний Тагил.