Я сказала правду

— Нет, — возразила я. — Платье очень красивое, правда.

— Брючный костюм тоже очень красивый, — заявила мама. — Точно такой был на Ханне на шестидесятилетии Анны-Мари. Давай-ка надевай.

Я со вздохом сделала ей такое одолжение. Брючный костюм был бежевый, жутко не шел к моему цвету лица и висел на мне мешком.

— Не понимаю, — удивилась мама. — Это сорок восьмой размер! Ну-ка встань прямо.

— У меня сорок четвертый размер, мама.

— Правда? Странно, обычно я очень хорошо определяю размер на глаз. И потом, ты ведь самая толстая в семье. Ну, ничего, они работают круглосуточно. Если я позвоню им прямо сейчас, завтра в первой половине дня у тебя будет такой же, размером поменьше.

— Мама… — Тут зазвонил мой сотовый. Я бросила взгляд на дисплей: Оле. Опять.

— Нет, не спорь со мной. Для меня очень важно, чтобы завтра ты выглядела прилично, потому что все тебя будут разглядывать, можешь не сомневаться, — произнесла мама. — Я хочу, чтобы ты могла там появиться с высоко поднятой головой. И я тоже! Надеюсь, ты не забыла, в какое положение меня поставила, — мать, чья дочь хотела покончить с собой… Ну, ответь же, деточка, эта штука производит просто невообразимый шум.

— Алло!

— Привет, дорогая, я просто хотел спросить, как у тебя дела, — бодро проговорил Оле.

— Кто это? — прошептала мама.

— У меня все в порядке, я сейчас у мамы, — ответила я в трубку.

— А ты ей уже обо мне рассказала?

— Оле, да нечего тут рассказывать.

— Заканчивай скорее! — велела мама. — Скажи, что перезвонишь. У нас дела!

— Ты перегибаешь палку с этим ожиданием, — настаивал Оле. — Сказать тебе, сколько женщин на этой неделе явно продемонстрировали мне, что готовы занять место Миа? Со всеми связанными с этим правами и обязанностями?

— Бьюсь об заклад, каждая твоя помощница- практикантка, — скептично произнесла я. — Сколько их у тебя, кстати?

— Хо-хо-хо, кажется, кто-то ревнует? — самонадеянно спросил Оле.

— Эти сотовые телефоны — настоящая напасть, — пробормотала мама. — Их нужно запретить. Всегда и везде быть на связи — это просто ужасно. А эти, как их там, СОС-сообщения! Уже даже Арсениус и Хабакук вовсю начали их рассылать.

Я вздохнула:

— Оле, мне нужно идти. Увидимся в субботу у Каролины и Берта. — Я положила сотовый обратно в сумочку.

— Наконец-то! У тебя есть подходящие туфли? — спросила мама. — Простые черные, на низком каблуке хорошо подойдут. Должна сказать, что твои волосы, вопреки обыкновению, выглядят довольно аккуратно. Если ты их уложишь круглой щеткой, так вполне сойдет. А если тебя кто-нибудь спросит, где ты сейчас живешь, пожалуйста, не говори, что ты живешь у этой ужасной Шарлоты, потому что ты знаешь, о чем они все подумают… Еще эта татуировка у Чарли на руке…

— Мама! Никто не может подумать ничего дурного из-за того, что я временно живу со своей замужней беременной подругой и ее мужем.

— Ха! Плохо же ты знаешь людей и их страсть к грязным фантазиям. По неподтвержденным слухам твоей кузине Дайане пришлось расстаться с биржевым маклером. Но, как я уже сказала, до сих пор этим слухам не нашлось никакого подтверждения. — Мама вздохнула. — Наверняка завтра вечером ты единственная придешь без кавалера. Я рада, что хоть Ригелулу в этот раз не придется идти одной. Алекса просто лопнет от зависти, ведь Патрик — человек с высшим образованием, а ее Клаудия смогла подцепить лишь мелкого служащего. Когда я сказала ей, сколько может зарабатывать ай-ти, она даже побледнела.

— А что лучше: ай-ти или стоматолог? — задумчиво спросила я.

— Глупый вопрос. Конечно же, стоматолог, — ответила мама. — В этом случае, по крайней мере все понимают, о ком именно идет речь. Но их очень трудно заполучить. Нужно быть реалисткой.

Я не смогла сдержать своих фантазий, принявших весьма опасный оборот: я представила, как мы с Оле подъезжаем к отелю на черном «Порше-Каррера» и выходим на красную дорожку. У моих тетушек и двоюродных бабушек челюсти отвиснут, когда они увидят Оле. А когда они еще узнают, что он дантист, зубы у них от ужаса застучат, а мама будет так мной гордиться, что даже забудет поворчать из-за красного платья…

— И сделай, наконец, маникюр! — велела мама. — Скажи, ты что, грызешь кожу вокруг ногтей, да? Ты разве не знаешь, что этого делать нельзя!

«Мама, я буду грызть, что и когда мне вздумается, и я ни за что не надену этот унылый брючный костюм!» Именно так мне хотелось сказать, глядя прямо в глаза своей матери. Но я не смогла этого сделать.

Вот почему, оказавшись у Чарли дома, я вся кипела от ярости.

— Должна же я хоть раз в жизни ей возразить, — причитала я. — Но когда она вот так стоит передо мной, у меня все слова из головы вылетают и ноги подкашиваются. Может быть, завтра я и напялю этот бежевый мешок на себя и буду потом страдать.