Я — следователь

Чернов снова и снова вспоминал и анализировал недавние события. Ярко и отчетливо, деталь за деталью перед его мысленным взором вставала картина обыска у Копытовых. На стук в крепкие, из толстых плах ворота долго никто не отзывался, лишь за оградой было слышно беснование свирепого пса, бегавшего вдоль толстой стальной проволоки, протянутой наискось из одного угла двора в другой. Калитка открылась внезапно. По всей вероятности, перед этим нежданных гостей внимательно разглядывали через какую-то потайную щель. По крайней мере, «гостям» так показалось.

— Милости просим, — хрипло проговорил Копытов-старший.

Его крупная голова на крепкой короткой шее, широкий квадратный торс, мощные узловатые руки, твердая грузная походка — все говорило о незаурядной силе. Голову и большую часть лица покрывала густая и черная как смоль поросль, так что видны были только широкий приплюснутый, как у боксера, нос и черные блестящие глаза. Копытов-младший по внешнему облику представлял собой слегка уменьшенную копию отца, только на его крупном неулыбчивом лице не было бороды и усов.

В доме пришедших встретила дородная старуха, которая, засуетившись, начала накрывать на стол.

— Ты свои черепки оставь, власть пришла по делу, — цыкнул на нее, как на собаку во дворе, старик, и она молча уселась у стола, покорно опустив руки на колени.

«Домостроевские порядки», — усмехнулся про себя Чернов.

В просторном пятистенном доме из шести комнат и кухни была идеальная чистота.

— Обыск делать будете? — спокойно спросил Копытов-старший.

— А почему вы так решили? — поинтересовался прокурор.

— Да еще моего деда и отца часто жандармы навещали, старая власть тоже порядок любила, — скривился Копытов.

— Что же они искали?

— Да всякое, — ответил Копытов неопределенно.

— Вы что же, любую власть отрицаете? — спросил прокурор.

— А зачем она? — пожал плечами Копытов. — Каждый сам себя защищать должен.

Во время обыска, который длился более четырнадцати часов, Чернов поразился обилию дорогих для того времени вещей в простом крестьянском доме: несколько пар хромовых сапог, меховые куртки и брюки, костюмы гражданского и военного покроя, отрезы различных тканей и многое другое.

— Все это Алексей привез от чукотцев, — пояснил Копытов-старший.

Только однажды смутились отец и сын — когда в кармане одного из найденных пиджаков Чернов обнаружил записную книжку и подал ее прокурору. Тот, прикрыв находку ладонью, попросил Алексея сказать приблизительно, какие у него были записи в книжке. Алексей замялся. Тогда Рылов потребовал от него написать на листе бумаги несколько слов. При сличении почерки явно не совпадали. Однако Копытов-старший моментально предупредил готовые быть заданными вопросы:

— Книжка, наверное, его друга Петренко. Они ведь, как братья родные, одежду друг у друга брали. Петренко, видно, и забыл.

Больше ничего обыск в доме не дал. Перешли в пристройки. В одном из амбаров подняли половицы, копнули землю и сразу же наткнулись на что-то твердое. Чернов аккуратно окопал это место, выгреб землю и направил луч фонаря себе под ноги. На дне квадратной ямы, выкопанной в черноземе, лежал шарообразный глиняный ком размером с крупный арбуз, на ощупь твердый, как камень. В каком-нибудь другом месте ни Федор, ни Рылов, ни понятые не обратили бы внимания на этот глиняный ком, но здесь он лежал в черноземе, и это бросилось в глаза.

Федор с трудом оторвал «арбуз» от земли и вынес его из амбара. При солнечном свете можно было безошибочно определить, что этот грубый кусок глины создала рука человека. Все недоуменно разглядывали странную находку. Копытовы не подавали никаких признаков волнения. Старик равнодушно похлопал по глиняному кому ладонью и предложил разбить его кувалдой, но Рылов попросил зубило и молоток и стал осторожно откалывать один кусочек глины за другим. Выдолбив небольшое отверстие глубиной в несколько сантиметров, он почувствовал, что сердцевина у этого странного кома более прочная, чем оболочка. Расчистив и расширив отверстие, Рылов в его глубине увидел часть коричневого предмета из обожженной глины и догадался, что внутри находится или глиняный горшок, или кринка. Когда глина с поверхности предмета была осторожно сбита, то все увидели круглый глиняный горшок, плотно закрытый ржавой металлической крышкой.

Тут Чернов заметил, что Копытов-старший проявляет какое-то беспокойство и одновременно любопытство. Рылов с трудом снял с горшка крышку, и в лучах заходящего солнца желтовато заблестели крупицы золотого песка, которым горшок был заполнен доверху. Копытов-старший схватился за голову и закружился на одном месте, причитая, как по покойнику:

— Эх, отец, отец! И жандармы не нашли, и я не нашел, а эти нашли! Эх, отец, отец...

— Золото подлежит изъятию, — спокойно объяснил ему Рылов. — По закону оно является собственностью государства и не может находиться в гражданском обороте.

— Эх, отец, отец!.. — причитал старик.

— Иди звони в район, пусть сюда приезжает Татаринов да прихватит с собой управляющего банком и заведующего райфо, — обратился Рылов к Федору.