«Я слушаю, Лина…»

– Надо пережить эту трагедию, Филипп. И возмездием ты ничего не добьешься. Только примешь на себя лишние страдания, лишний грех. Нужно пережить, Филипп. Люди многое переживают. Особенно, когда рядом есть человек. На которого ты всегда можешь положиться. Я помогу тебе, Филипп. Положись на меня…

Совсем скоро я узнала, что дело о гибели дочери главного прокурора города закрыто в связи с самоубийством преступника.

– Ха-ха-ха, ха-ха-ха, – Малыш хохотал заразительно, смешно. Сморщив нос и болтая длинными ногами.

Совсем ребенок. С грустью подумала я. И совсем не похож на моего любовника. Он так не хотел взрослеть. Он оставил за мной это право.

– Малыш, – я дотронулась до его плеча.

– Ха-ха-ха, – не переставал заливаться он. И отшвырнул книжку в сторону. – Ну и умницы же эти Ильф и Петров.

– Малыш, – я тормошила его за плечи, – ну послушай, Малыш.

Слушать он ничего не хотел. Он боялся любых слов. Которые в один миг способны разрушить его настроение.

– Ха-ха-ха! Представляешь, Лина, она ему сказала… А он…

– Малыш, ну перестань же! Я нисколечко не сомневаюсь в способностях Ильфа и Петрова. Но…

– А какой язык, Лина! Клянусь всеми богами, я бы сумел не хуже.

Я присела возле него на корточки. И заглянула в глаза.

– Зачем ты мне лгал, Малыш?

Он тут же помрачнел. Сдвинул брови. Насупился. Словно ребенок. У которого противные и скучные взрослые отобрали игрушку.

– Я не понимаю, Лина, – он оттягивал время. Он так хотел, чтобы время работало на него. И защитило от очередных проблем. Которые принесли опять же эти скучные взрослые.

– Ты ее любил, Малыш? Ну же! Отвечай! – сквозь зубы процедила я. И стала лихорадочно трясти его за плечи.

Он продолжал молчать. Что окончательно вывело меня из терпения. Его молчание я расценивала не в свою пользу.

– Отвечай же! Зачем ты мне лгал! Ну, конечно же, – я скривилась. – Ну, конечно же. Она была такой юной. И само солнце завидовало ее золотистым волосам. А я… Одинокая. Несчастная женщина. Живущая на окраине города. К которой запросто можно применить теорию Фрейда. К которой запросто можно отправиться за любовью ради спасения своей шкуры. Ты – трус! Ты – просто трус! Может быть, тебе было даже противно заводить интрижку с тетенькой. Но своя шкура дороже! Так?! И ты все вытерпел. Все рассчитал. Поздравляю, тебе это удалось. Фрейд победил! Эта одинокая незамужняя тетенька по уши влюбилась в тебя. И рискуя головой. Принялась вытаскивать из грязи.

Он поднял на меня глаза. Совсем взрослый. Откровенно презрительный взгляд.

Я отшатнулась.

– Тебя тоже можно поздравить, Лина. Ты умеешь держать слово. Ты прямиком отправилась к Хорьку. Так? Ты обещала мене… Но ты отправилась. Лучше бы я тогда ушел. Но я тебе поверил…

– Молчать! Только не тебе судить меня! Только не тебе! И не пытайся меня хоть в чем-то уличить! Ты… Который все рассчитал, продумал. Ты. Который мне признавался в любви. Не любя. И только думая о спасении. Ты просто насмеялся надо мной! Унизил перед всеми! Ну, конечно! Конечно! Боже! Какая я была дура! Самоуверенная идеалистка. Ну, конечно. Ты просто воспользовался. Моей любовью воспользовался, моим положением.

– Лина… Прошу, выслушай…

– Не смей оправдываться! Оправдываются те, кому верят. Я не верю ни одному твоему слову! И что ты можешь сказать! Что не знал меня раньше? Что случайно оказался возле моего дома? И первой встречной женщине поведал свою историю убийства? Просто эта тетенька на твое счастье оказалась следователем! Так? Сколько сразу счастливых случайностей! Нет, парень. Это был запланированный ход. И тем он страшнее. Ты убил одну девушку. Которую, кстати, любил. Хотя убеждал, что это всего лишь юношеское увлечение. Ты убил ее. И в тот же миг побежал за спасением к другой. Это страшно. Это чудовищно. И этому нет оправдания.

– Нет, Лина. Я не скажу, что не знал, кто ты. И не скажу, что не знал этот дом. Но…

Я не выдержала. Я закричала.

– Подонок! Грязный подвальный подонок!

Я размахнулась. И со всей силы ударила его по плечу. Он перехватил мою руку. И заломил ее за спину. И толкнул меня на кровать. Я машинально закрыла лицо руками. Он низко склонился надо мной. С перекошенным от отчаяния лицом. И прошептал.

– И чтобы никогда. Никогда ты не смела так со мной разговаривать! Да, я знал, кто ты. Когда я впервые тебя увидел… Это была встреча не из лучших. Ты наверняка даже не запомнила меня. Кто я такой. Чтобы запоминать мое лицо. Но твое лицо… Я запомнил, Лина. Ты тогда тоже злилась. Ты нас тогда ненавидела. Особенно Нину. И ты всем не понравилась, абсолютно всем. Кроме меня. Не знаю почему, но я тогда подумал. Что передо мной отчаявшийся, но очень справедливый человек. Потому Нина про тебя говорила. Кстати, только хорошее.