«Я слушаю, Лина…»

Потом… Когда все это произошло. Хорек вдруг вспомнил этого дурацкого Фрейда. Да плевать я на него хотел! Я никогда не верил таким книжкам. Психику человека невозможно разложить по полочкам. Возможно, этот Фрейд писал только про себя. Но я никакого отношения к нему не имею! У меня своя жизнь! И своя голова на плечах! И, когда Хорек упомянул об этом, я не придал значения этой теории. Я просто вспомнил тебя. Пойми. В каком положении я тогда был. Я плохо соображал! Я хотел бежать в милицию. Но подумал. Что лучше всего, если первый допрос будет вне этих ужасных стен. Я хотел, чтобы меня выслушал просто человек. Который мне бы поверил. И кроме тебя у меня никого не было.

И я уже не думал о риске. Я просто вспомнил твое лицо. И мне плевать было, сразу бы ты отправила меня за решетку. Или позднее. Главное – мне нужен был человек. Которому я бы мог поведать всю свою боль. И я побежал к тебе, Лина. Не ради спасения своей шкуры. И уж, конечно, не за любовью. Мне бы такое и в голову не пришло. Ты настолько лучше меня, выше. Что я до сих пор не верю. Что ты можешь меня полюбить…

Я побежал к тебе, Лина. Потому что мне не к кому было бежать. И ты говоришь о расчетливом, продуманном плане. Это же абсурд! Как расчетливый преступник мог решиться пробежать к главному следователю за помощью. Нет, Лина. Что угодно. Пусть – безумие. Пусть – бред. Но только не холодный расчет. Если бы в ту минуту я хотя бы чуть-чуть здраво соображал. Я бы просто сбежал. Сбежал, куда глаза глядят. Но только не в лапы правосудия. И прошу тебя… Пока мы здесь. Не надо со мной так разговаривать. Я думаю, допросы еще все впереди. И ты еще сможешь приказывать. Но только не здесь. Здесь я еще не твой последственный.

Я оторвала руки от лица. Мое лицо было мокро от слез.

– Ты никогда им не будешь, Малыш. Никогда.

Я обвила его шею руками. И уткнулась носом в его крепкую грудь. И впервые почувствовала. Что я у него в подчинении. И от этой мысли мне стало неожиданно легко. И неожиданно спокойно. Мне так надоело командовать. Мне так надоело обвинять. Мне так хотелось послать ко всем чертям свою правильную профессию.

– Знаешь, Малыш. Ты оказался прав. Конченных людей не бывает. Даже такой, как Хорек, имеет шанс на исправление. Главное, чтобы этот шанс не упустить.

Малыш улыбнулся.

– Я всегда знал, что ты не способна на подлость.

И я вдруг вспомнила Филиппа. Который считал, что любовь – для достойных.

– Скажи, Малыш. А если бы я все же совершила подлость. Что тогда? Ты бы меня разлюбил?

– А разве любовь выбирает? Я бы обиделся. Может быть, расстался с тобой. Но разлюбил… Если бы это зависело от нас. Это была бы уже не любовь. А просто выбор партнера. По своему положению. Уму. Достоинствам. Так что, Лина… И зачем ты спрашиваешь такое? Ты же меня не разлюбила. Хотя и узнала сегодня обо мне не самые лучшие вещи. Но ты мне поверила. Потому что хотела этого. И я хочу тебе верить. Вот и вся такая любовь.

– Мне такая любовь нравится, – я еще крепче прижалась к Малышу.

Он гладил мои разбросанные по постели волосы. Вдыхал их запах. И шептал.

– Какие красивые у тебя волосы, Лина… А запах… А запах почему-то замерзших лимонов.

В этот день наша любовь прошла еще одно испытание. В этот день я поняла. Что Малыш влюблен впервые. Я поняла, что Малыш умеет любить. Хотя никто его этому не учил. Но разве можно этому научить…

Даник нагрянул внезапно. Как всегда – с шумом. Мокрым снегом. Оставляя вызывающие огромные следы на моем чистом полу.

– Привет, старуха, – и он, не раздеваясь, упал в кресло.

Я видела, что ему плохо. И я знала, что по моей вине. И чтобы как-то сгладить ее. Я достала бутылку коньяка и две рюмки. Даник молча выпил. И его глаза заблестели.

– Тебя можно поздравить, старик.

Я пожала плечами.

– Дело закрыто. Все довольны. Теперь прокурор успокоится. И можно будет продолжать свое благородное дело с чистой совестью. За это грех не выпить. За доблестную победу. Ты всегда умеешь угадывать ситуацию.

Даник ухмыльнулся. И сам себе налил коньяк. Мне эти шуточки, направленные в мой адрес, пришлись не по вкусу.

– С этим можно поздравить и тебя, Даник.

– А мне казалось, что мы когда-то здорово уживались, старик. Помнишь, мы с первого раза понравились друг другу. Я даже сам удивился. Люди притираются друг к другу годами… У нас же был другой случай. У нас сразу же возникло обоюдное доверие. Знаешь, у меня же был в начале выбор. Ну, с кем работать. Я захотел только с тобой. Знаешь почему? Потому что ты – женщина. Я знал, что у женщин обостренное чувство справедливости. Они редко подставляют. Они умеют плакать. Они умеют жертвовать. Я это очень ценю в людях. Ты вспомни, Лина. Мы ни разу не предали друг друга.

– Так оно и было, Даник.

Даник махнул рукой.

– Послушай. Тут поговаривают, что меня переведут в другой отдел. Ты случайно не знаешь, за какие-такие заслуги?

Я искренне удивилась.

– Это наверняка просто слухи, Даник, – попыталась успокоить я товарища.

Черт! Переборщила. Не стоило говорить Филиппу о так называемой любви Даника ко мне. Я также налила себе коньяк. И выпила. На душе было гадко.