«Я слышал, ты красишь дома». Исповедь киллера мафии «Ирландца»

«Быть дочерью такого отца было настоящим кошмаром. Мы не могли рассказать ему о своих проблемах из страха за то, как он примется их решать. Он думал, что так он нас защищает, но все было ровно наоборот. Мы не чувствовали его защиты, потому что слишком боялись за ней к нему обратиться. Сосед-извращенец оголялся передо мной, а я не могла сказать отцу. Старшая сестра никогда не ездила с нами, когда нас вез отец, потому что боялась, что он не сможет привезти нас домой. Подрастая, мы ненавидели газетные заголовки. Все мы, его дочери, страдаем от этого до сего дня. Мы с сестрой умоляли его не писать эту книгу, но в конце концов сдались. По крайней мере я. Ему надо было облегчить душу. Мы пережили много заголовков об убийствах и насилии, но я сказала ему, чтобы он рассказал вам правду. Если бы мой отец не рассказал вам правду, никто никогда не узнал бы, как все было на самом деле».

«Мне кажется, мы жили под гнетом этой черной тучи всегда. Я хочу, чтобы это кончилось. Мой отец наконец обрел мир. Мне хотелось бы, чтобы то же самое произошло и с семьей Джимми. Мой отец убил своего друга и жалел об этом до последнего дня жизни. В душе у меня всегда жили подозрения, и мне не хотелось, чтобы они подтвердились. Теперь, когда я была вынуждена узнать жизнь, которой жил отец, мне необходимо совладать со всеми противоречивыми чувствами, вызванными этой правдой».

И в эту книгу вошла только правда.

Март 2005 года.

Заключение. Истории, которые нельзя было рассказать раньше «Зип-а-ди-ду-да»

В сказочный летний день в Сан-Валли, Айдахо, на моем телефоне зазвонил рингтон песни «Зип-а-ди-ду-да» из диснеевского фильма «Песня Юга». Я смотрел его восстановленную версию вместе с «Бэмби» на первом свидании с будущей женой Нэнси и ее шестилетним сыном Триппом и четырехлетней дочерью Мими, моими будущими пасынком и падчерицей.

Молодая женщина, чей телефонный номер начинался с 212[63], спросила:

– Чарльз Брандт?

– Да.

– Пожалуйста, подождите, сейчас с вами будет говорить Боб Де Ниро.

Воистину «Зип-а-ди-ду-да».

Восемь месяцев назад, в 2008 году, журнал «Вэрайети» возвестил на первой странице, что Мартин Скорсезе и Роберт Де Ниро заключили сделку с «Парамаунт» на съемку художественного фильма «Я слышал, ты красишь дома». Однако время шло. В последующие месяцы из Голливуда не было никаких новостей, вплоть до этого звонка.

Как продюсер фильма и будущий исполнитель роли Фрэнка Ширана, Де Ниро спросил, есть ли у меня материал, не включенный в книгу.

– Много, – заверил я его.

– Не могли бы вы привести пример?

– Фрэнк сказал мне, что аресты кое-каких людей и смерть некоторых других позволят обнародовать отдельные факты. Несколько историй я опустил.

И «Парамаунт» пригласил меня на Манхэттен на встречу со Скорсезе, Де Ниро и сценаристом Стивеном Заилляном, обладателем «Оскара» за «Список Шиндлера».

Я сидел перед ними спиной к стеклянной стене в номере на 37-м этаже отеля «Ле Паркер Меридиен» на 57-й стрит. Чуть дальше по той же улице расположен Карнеги-холл, а через широкую улицу – «Сикелия продакшнс» Скорсезе. Мы были в квартале от киностудии Де Ниро «Трайбека продакшнс» и моей средней школы на Восточной 15-й улице. Мой выпуск 1959 года средней школы Стайвисент, куда ходили Джеймс Кэгни и Телониус Монк, состоялся в Карнеги-холл. Хотя Скорсезе, Де Ниро и я ходили в разные школы, я чувствовал себя как дома. Все мы выросли в итальянском Нью-Йорке, на заре эпохи рок-н-ролла, известной сегодня как «ду-уоп»[64]. «О…о…о, Флоренция…»

Скорсезе сидел слева от меня на диване, стоявшем перпендикулярно моему, с Заилляном, который левой рукой делал пометки в черновике невидимого для меня сценария. Напротив, отделенный от меня массивным деревянным журнальным столиком, в кресле с подголовником сидел Де Ниро. Он мог дотянуться от Заилляна и изредка похлопывал его по плечу, спрашивая: «Ты понял?» Было 5.30 вечера. На столе свежие фрукты и печенье. В номере аромат кофе и атмосфера обеда в забегаловке на углу. А мы были парнями, которые тут болтались.

– Я следователь, – сказал я, – и теперь сам здесь под допросом.

«Парамаунт» отвел нам час, но вопросы, задаваемые этими творческими личностями, были настолько дотошными, а у меня так много материала, что мы просидели четыре часа, до 9.30 вечера. Без перерыва на обед.

В какой-то момент во время их допроса я объяснил, что один странный фильм, который я в 1961 году смотрел в парке «Стил Пир» в Атлантик-Сити, заставил меня в 1991 году задать Фрэнку, казалось бы, невинный вопрос, на который он дал пугающий ответ исторической важности.

– Какой странный фильм? – спросил Скорсезе.

– Поверьте мне, вам он неизвестен. Этот фильм никто, кроме меня, не видел, и было это почти пятьдесят лет назад.

– Что за фильм? – настаивал он.

– «Взрыв тишины».

Он засмеялся:

– Недавно французы попросили меня о нем написать. Я пришлю вам DVD.