Я слышу, как ты дышишь

— Нет, он хорошо писал. Рисовал плохо, это да. Но стихами гордился и всегда с радостью их читал перед публикой, и на тай-бу играл хорошо. Он вообще любил повыделываться, — он задумчиво смерил взглядом Веру, опять напомнив то время, когда постоянно изучал ее как экспонат, она перестала улыбаться, он отвел глаза. Опять попытался посмотреть на часы и допил чай: — Мне пора. Вы все запомнили? Я приведу Дока в обед, перед отправкой на пикник, постарайтесь к этому времени закончить опись, хотя бы черновик.

— Хорошо.

— Не вставайте, я быстро.

Она кивнула, он ушел, она взяла его листок, пытаясь понять, что он рисовал, не поняла.

В библиотеке раздались грохочущие шаги Эйнис, она заглянула, кивнула и спросила: — Где?

— В спальне, переодевается.

Эйнис молча вломилась в спальню, без стука, как так и надо. Вера допила, встала и пошла в ванную наводить красоту.

4.35.4 Круассан-йога и поэзия

Когда она вышла из ванной, то войдя в спальню, первым делом увидела Эйнис, внимательно изучающую под светом из окна снятую с кровати простыню. Она услышала Верины шаги и дернулась, пытаясь сделать вид, что ничего она не изучала, а просто решила постоять у окна с простыней в руках, но было поздно. Вера ухмыльнулась и протянула:

— Вот это я называю "копаться в грязном белье". Интересно?

Эйнис скривилась и отвернулась, Вера взяла расческу, с досадой понимая, что отобрать и застелить обратно не получится, а она так хотела еще разок поспать на этом постельном. Бесцеремонность Эйнис раздражала, она даже не пыталась оправдываться, а просто стояла молча и ненавидела ее. Вера фыркнула:

— А че ты так скромно, детка? Пойди еще диван обнюхай, все подоконники, кухонные столы, и письменный тоже, на всякий случай.

Эйнис скривилась и буркнула:

— У тебя богатая фантазия.

— У меня богатый опыт, — стервозно улыбнулась Вера, ощущая, как злость и зависть Эйнис питают ее, как вода дерево.

— Это не повод для гордости, — дрожащим голосом бросила Эйнис, Вера обернулась и медленным движением перетекла в позу уверенной в себе гибкой лианы, она редко так делала, потому что не раз видела, как это до дрожи бесит женщин. Эйнис невольно смерила взглядом ее изгибы, покраснела и затряслась от злости, ожидаемо, Вера улыбнулась и шепнула:

— Тогда почему это повод для зависти?

— Я тебе не завидую!

"Дзынь."

Эйнис вытаращилась и рот раскрыла от шока, Вера сама удивилась — она действительно думала, что ночью звенели наручные часы министра Шена, а выходит, он поставил здесь новые.

"Когда только успел."

Она иронично улыбнулась Эйнис и вздохнула:

— Какой противоречивый у вас мир. И какая гибкая мораль. Удивительно.

— В твоем вообще морали нет! — крикнула Эйнис и бросилась вон из комнаты, унося с собой мятое постельное и халат министра Шена. Вера с сожалением посмотрела на ободранную голую кровать, закончила с прической и пошла в библиотеку.

Закончила нумеровать вещи, описала вслух и письменно еще несколько штук, когда в портал вошел парень с корзинами и поклонился:

— Госпожа.

Что-то в его голосе заставило ее удивиться, но парень был незнакомый и больше ничего не сказал, поставил корзины и уставился на нее. Она кивнула:

— Спасибо.

Он еще раз поклонился и продолжил на нее таращиться, как будто она зажала чаевые, она вежливо улыбнулась:

— Еще что-нибудь?

Он молча помотал головой, продолжая есть ее глазами, Вера положила карандаш и выровнялась, молча требуя говорить или проваливать. Парень сдался и осторожно спросил:

— Вы правда святая?

Вера подняла брови, закрыла глаза, медленно глубоко вдохнула, посидела так пару секунд, посмотрела на парня и улыбнулась акульей улыбкой:

— Спросите у господина министра.

Парень мигом сделал постную мину, низко поклонился и вышел. Вера усмехнулась — посылательство к министру, похоже, равнялось посылательству к черту.

"Удобно, надо запомнить."

Она продолжила перебирать вещи, но через время поняла, что мысли далеко.

"А может, сказать Доку правду? Что никакая я не святая, что это он сам каким- то образом сделал."

Но он сделал это не сам, усилие было приложено очень конкретное, но что это была за сила — хороший вопрос.

"Должен же хоть кто-то в этом мире знать ответ."

Маги не знают, жрецы… Марк сказал, что не знает, но когда взял ее руку, то помолодел.

"А когда я тронула руку Ра Ни, она меня пригласила. И я к ней приду, чтоб я сдохла, приду."

Приняв решение, она попыталась вернуться к своим лотам, но стало так лень, что она бросила и пошла разбирать корзины с новыми вещами. В одной корзине лежало цыньянское платье из плотной темно-зеленой ткани, бирюзовый пояс и светло-зеленая короткая курточка, вышитая таким количеством жемчуга и драгоценных камней, что Вере плохо стало от мысли, что ей придется в этом ходить по улице. А ей придется, на улице похолодало резко и ощутимо, карнки переоделись в пальто и шляпы, цыньянки стали носить вот такие же тяжелые платья с теплыми курточками, в прошлый раз она видела на рынке узкоглазых дам с меховыми воротниками, и подумала, что министру надо еще спасибо сказать, что не прислал ей меха.