Я слышу, как ты дышишь

Он попытался поднять руки, понял, что пиджак мешает, снял его и бросил на диванчик с таким грохотом, как будто в карманах был набор юного техника и пара гантелей. Вера засмотрелась на двойную кобуру и ножи на поясе, эти ножи ей в прошлый раз так понравились, что она всерьез обдумывала, как бы один из них присвоить.

Министр опять попытался поднять руки, требовательно смерил Веру взглядом, вымогая пример, она отошла подальше и показала, на этот раз получилось легко, а министр, как на зло, все никак не мог поймать равновесие. Вера хихикала, дразня его идеально-неподвижной позой, шепотом протянула:

— Господин министр, в чем дело? Что за бури у вас в голове, что вы на ногах не стоите? Чтобы стоять ровно, достаточно быть человеком со спокойной душой и чистой совестью.

"И здоровыми нервами. И десятком тренировок."

Он стал нормально и достал изо рта круассан, шутливо морщась:

— А булка обязательна?

— Конечно! Слюни — самое главное!

— Тогда уступлю ее вам, — он сунул круассан ей, она еле успела рот открыть, рассмеялась и покачнулась, стала нормально, откусила кусок и пошла к столу, махнув на министра рукой:

— Вы безнадежны, бросайте, вам для начала надо нервы подлечить.

— Вы тоже с булкой во рту долго не простоите.

— Простою!

— А ну!

Она развернулась к нему, он приглашающе указывал на центр комнаты, она сурово сунула остаток круассана в рот, стала на самое ровное место и прошепелявила:

— Засекайте 30 секунд!

Он кивнул и посмотрел на часы. Она медленно подняла руки, закрывая глаза. И буквально через секунду опять погрузилась в темную воду с золотой дымкой, но на этот раз рядом с ней плыл яркий алый огонек.

Чем дольше она смотрела, тем отчетливее видела — как будто светлячок, что-то живое и подвижное, через время она стала различать вокруг полупрозрачный контур какой-то спирали, или сложный трехмерный рисунок, завернутый вокруг этой алой искры, но рисунок не светился, хотя касался центра. Вся система была подвижной и живой, светлячок медленно расслаблялся и сокращался, рисунок вращался вокруг центра, тонкие паутинки рисунка как будто были пустыми трубками, по которым потечет алое сияние, когда придет время…

— Ладно, все, вы простояли, — неохотно буркнул министр, Вера стала нормально, но глаз не открыла, достала изо рта круассан и тихо сказала:

— Помните, я вчера видела, что вы светитесь?

— Ну?

— Я и сейчас это вижу.

Он фыркнул, мягко отошел на пару шагов влево, Вера повернула голову следом за ним:

— Я правда вижу.

— Вы услышали.

— Хотите, уши закрою?

— Давайте.

Она закрыла, он остался на месте. Она улыбнулась:

— Вы не двигаетесь. — Он сделал шаг вправо. Она развернулась четко на него. Он сделал шаг к ней, она сделала шаг назад. Он усмехнулся:

— Да ладно?

— Вот так вот.

— Вы же меня услышали!

— Я слышу через "мыслеслов".

— А, черт, опять забыл, — он рассмеялся, она убрала руки от ушей и сделала плавный шаг к нему, он отошел, она поморщилась:

— Стойте на месте, я хочу посмотреть ближе. — Подошла почти в притык, обошла его, пытаясь рассмотреть искру, тихо сказала: — Я вижу маленький светлячок вот здесь, — протянула руку и неожиданно наткнулась на ткань, поморщилась, — так, нет, подождите, это далеко. Сейчас я. Подержите, — протянула ему круассан, он сунул его в рот, она пошла вокруг него, мягко ведя кончиками пальцев по груди, плечу и спине, и поймала: — Вот он, вот здесь светлячок, — открыла глаза и поняла, что держит палец четко над татуировкой, алый светляк живет в груди дракона.

Министр дожевал, обернулся, посмотрел на Веру задумчивым взглядом и пошел обуваться. Надел пиджак, сел на диванчик и стал зашнуровывать ботинки. Помолчал и сказал:

— Это очень, очень странно. Никому об этом не говорите. Я съезжу в храм Золотого и спрошу жрецов о вас, может быть, они что-то знают. Я бы вас взял с собой, но туда не пускают женщин. Кстати, на будущее, — он взял один ботинок и со смесью досады и смущения посмотрел на Веру: — Если вы опять когда-нибудь решите меня разуть, я конечно надеюсь, что этого никогда не случится, потому что это ужасно неприлично, но зная вас… лучше перестраховаться, в общем. Будьте осторожны, каблук снимается, — он отстегнул каблук и показал тонкие прорези с цветными камешками и металлическими полосками, — часть лезвий отравлена, так что лучше не трогайте, а если тронете, то очень осторожно, а если порежетесь, то будите меня, если я мертв, то сразу к Доку или к ближайшему врачу, если никого рядом не будет, то амулет… покажите ваши амулеты, — Вера достала горсть своих амулетов, он прищурился: — Третий слева, с моего лева, да, этот. Его на пол бросаете и каблуком давите, и к вам телепортом отправляется врач. Все ясно?

— Ясно, — закивала как болванчик Вера, улыбнулась: — А что неприличного в снимании обуви?

Министр на миг замер, закрыв глаза, выдохнул и продолжил обуваться и шнуроваться. Вера продолжала ждать ответа, он наконец посмотрел на нее и вздохнул:

— Вы не понимаете?

— Нет.

— Тогда просто поверьте, это неприлично.

— Что еще неприлично? — заблестела глазками Вера, он буркнул:

— Все неприлично.

Она изобразила отличницу-промокашку: