Я слышу, как ты дышишь

— У нас были отличные отношения. Он меня никогда не ограничивал, и давал возможность достичь всего, чего смогу. Он говорил, пока я жив, у тебя будет все, что ты захочешь. А потом взял и умер. Но я уже привык к тому, что у меня есть все, чего я хочу, так что пришлось выкручиваться и получать это своими силами. Он научил меня управлять людьми, зарабатывать деньги и драться — этого достаточно, чтобы жить хорошо при любой власти. Я ему благодарен за это, и за то, что он давал мне возможность набивать свои шишки, и за то, что рассказывал о том, как набивал свои, мне это пригодилось. Не спасло, но пригодилось. Когда Георг меня вышвырнул из страны, я пустил в дело все свои знания, сколько их было. И их хватило, к счастью. Иначе Георг развалил бы страну, сто процентов, лет за пять управился бы.

Он опять помрачнел, погружаясь в воспоминания, Вера вспомнила, на чем они остановились в прошлый раз, тихо спросила:

— Так вы недорассказали, как вы вернулись в Карн?

— Прополз под полом, — он самодовольно усмехнулся и Вера поняла, что неприятная часть истории уже позади, дальше он будет рассказывать с удовольствием. — Я сидел в Ридии, лечился, тренировался и собирал информацию, и судя по этой информации, ситуация становилась все хуже — цыньянцы перли в Карн, и особенно в Оденс, дикими толпами, а когда где-то появляется большое количество приезжих из другой культуры, они всегда крепко держатся друг за друга, особенно если живут рядом. Цыньянская диаспора в Оденсе за несколько лет выросла в разы, их менталитет сильно отличается от карнского, и внешность отличается, их не приняли с распростертыми объятиями, но им это было и не нужно. В отличие от аристократов, простолюдины не ассимилировались, а еще больше вцепились в свои традиции, а в их традициях есть такие вещи, которые в Карне считаются незаконными и аморальными, карнцы их за это презирают, а они плюют на это презрение и живут как хотят. Георг вообще по жизни цыньянцев не любит, и предпочитает делать вид, что их не существует, а в тот период ему вообще было не до них, район разрастался стихийно, захватывая окрестности как оползень. Карнцы пытались убраться от цыньянцев подальше — для карнцев цыньянская еда воняет, цыньянские песни режут слух, а цыньянцы это понимали и пели еще громче. Вокруг восточных рядов резко дешевела недвижимость, и цыньянцы ее радостно скупали, район превратился в самостоятельную территориальную единицу, город в городе… и крупный рынок сбыта специфических цыньянских товаров, — он посмотрел на нее, как будто приглашая закончить мысль.

Вера предположила:

— Наркотики?

— О, да. В империи опиумокурильни полностью легальны, они есть везде, где есть люди, даже в маленьких городах. В столице это вообще самый прибыльный бизнес, его держат очень богатые и влиятельные люди, и посетители там на том же уровне, там притоны — это целые дворцы, с антиквариатом, садами и бассейнами, в подвале курят, на первом этаже едят и пьют, на втором играют в азартные игры, или во что-нибудь опасное, типа "черного короля", на третьем комнаты и девушки, все очень дорого. В обслуживании этих дворцов армия вышибал, свои артисты, свой банк, который выдает кредиты и собирает долги, это огромная система. И когда люди, владеющие этой системой в столице империи, увидели такое непаханное поле в Оденсе, они быстренько направили туда деньги и людей, чтобы занять нишу. И таких умных там оказалось много, они сразу же начали выяснять, кто тут главный, там стрельба была чуть ли не каждую ночь. А полиция Оденса туда вообще не ходила, цыньянцы настроили навесов и галерей, проходы получились такими узкими, что во многих местах даже всадник не пройдет, в стране был бардак, жалобы от патрульных просто игнорировались, никто не хотел лезть в это, и цыньянцы все больше борзели. Образовались свои группировки, несколько имперских, несколько местных, которым не нравилось, что они вроде как приехали в чужую страну начинать новую жизнь, а тут началось то же самое, что было там, откуда они уехали. В империи есть негласный договор между правительством и бандитами, они друг друга поддерживают и стараются сосуществовать мирно, к всеобщему благополучию. А в Карне цыньянские бандиты внезапно оказались предоставлены сами себе, из-за постоянных разборок бизнес шел плохо, и одна из группировок решила обратиться к властям за помощью в наведении порядка.

Вера слушала это все как какой-то дикий вестерн, министр заметил выражение ее лица и невесело усмехнулся:

— Думаете, в вашем мире не так?

— В моем мире преступников в тюрьмы сажают.

Он рассмеялся:

— И нет наркотиков? И притонов нет? И вышибал, которые долги с особо азартных собирают?

Вера пожала плечами, министр усмехнулся: