Я слышу, как ты дышишь

Министр замолчал, Вера смотрела на него со смесью недоверия и восхищения, бросила осторожный взгляд на "часы истины", начиная подозревать, что они халтурят, но министр заметил и с усмешкой покачал головой:

— Это чистая правда, Вера… к сожалению. Потому что в этой поездке я в первый раз в жизни влюбился. Это было большой ошибкой.

Он сменил позу, сделал большой глоток вина, посмотрел в огонь, с горькой ностальгией и еще более горьким восхищением протянул:

— Такая женщина… Она дралась как сам дьявол, я думал, она меня убьет. Я конечно был ранен, но она тоже. Саблей и ножом, великие боги, я знал не так много мужчин, способных совладать с кривой пиратской саблей на таком достойном уровне, даже двумя руками, а она держала ее в одной, какая-то… совершенно безумная техника, нелогичная, утомительная, но почему-то же она побеждала? Как это у нее выходило… я не знаю. Красивая. Ей подчинялись мужчины, вообще мистика, это даже не Карн, это империя, там женщин за людей не считают, тем более, таких молодых. Но перед ней склонялись. Может конечно потому, что она была магом, но все равно. Если бы я ее своими глазами не видел, я бы в нее не поверил.

Он допил вино, посмотрел на пустой бокал, поставил на столик. Вера потянулась налить еще, но он остановил ее вялым жестом:

— Хватит, я уже и так пьяный. Зачем я вам это рассказываю… — с силой потер лицо, откинулся на спинку кресла, скосил глаза на Веру и криво улыбнулся: — Продолжать?

— Конечно, — изобразила суховатую улыбку Вера, — мне интересно, как это у вас происходит.

Он улыбнулся шире и отвернулся, немного помолчал и продолжил:

— Я очнулся у нее в каюте, она лечила меня сама. Увидела мою спину, стала расспрашивать. А я за пару дней лечения окончательно потерял голову и выложил ей все — кто я такой, кто мой отец, почему я здесь, что я собираюсь делать дальше. А она сказала, что я дурак и делать мне в Карне нечего, с ней на корабле мне будет намного лучше. Она умела убеждать и я решил попробовать. Когда немного восстановился, мне вернули оружие, мы тренировались вместе, несколько раз ввязывались в стычки с другими пиратами, у меня был опыт абордажного боя, так что все прошло очень весело, мне понравилось. Когда мы сбежали в путешествие с Тедди, мы много воевали в море, эти знания пригодились. Я модифицировал их пушки, переобучил наводчиков, чем заслужил большой почет и уважение, и уже начинал верить, что действительно могу прожить так всю жизнь. Но потом мы столкнулись с караваном из Ридии и я увидел настоящую жизнь пиратов — убийства и грабеж невинных людей. И решил завязывать, это было отвратительно. Сказал госпоже капитану, что не вижу ничего почетного в том, чтобы отбирать с оружием в руках то, что другие честно заработали, это обычный разбой и мародерство, я этим уже занимался, но тогда у меня выбора не было, а сейчас есть. Она спросила, чем же я, такой честный, теперь займусь. Я сказал, что вернусь в страну отца и буду вытаскивать ее из… кризиса. И что буду рад видеть госпожу капитана в своей команде. Она сказала, что я наивен и глуп, и что если жизнь меня ничему не научила в прошлый раз, то она с удовольствием этот урок повторит. Приказала прибить мою руку к бревну и выбросить за борт.

Вера в шоке развернулась к нему, в который раз глупо надеясь, что это у него такое странное чувство юмора, внутри застыл такой холод, что казалось, ее сейчас стошнит ледяной глыбой.

Министр молчал, медленно поднял руку, правую, с философским смирением улыбнулся, бросил короткий взгляд на Веру:

— Она думала, что я правша. А прибивал ее старший помощник, мы успели подружиться, так что он прибил осторожно, кости не сломал. Но мы были слишком далеко от берега, даже мне было сложно доплыть без приключений, это оживленный участок побережья. Меня выловил местный мелкий помещик, не аристократ, но богатый человек. А в империи богатые не аристократы настолько ненавидят аристократов, что я был для него подарком небес.

— Как он узнал? — напряженно спросила Вера.

— Татуировка, — указал большим пальцем за спину министр, — ее делают жрецы храма Золотого Дракона, всем новорожденным цыньянским аристократам, состоящим в прямом родстве с правящей династией. По закону, мне не должны были ее делать, я незаконнорожденный, да и дедушка Ву уже не был императором- солнцем, ему оставили титул "император", но это было не более, чем данью традиции, реальной власти у него не было, после его смерти его дворец стал музеем. Но моя мать в свои шестнадцать лет была потрясающе целеустремленна в своем желании получить идеального сына, она приказала доставить ей жреца из храма Золотого, а когда жрец провел ритуал принятия под Золотое Крыло и сказал ей, что без татуировки мне будет лучше, она сначала предложила ему денег, а когда он их не взял, пригрозила мучительной смертью, если он откажется делать татуировку. Он согласился, но потребовал оставить его наедине со мной, чтобы совершить таинство ритуала. Когда он закончил, мать увидела, что татуировка на спине.