Я, снайпер

Другие улики также выглядели убедительно. «Бумажный след» документально подтверждал все переезды бывшего морского пехотинца за последнюю неделю его жизни, от покупки синего микроавтобуса «форд» за 16 900 долларов в магазине «Вудис» на окраине Джексонвилла до оплаченных кредитной карточкой «Виза» счетов за заправку, по которым вырисовывался весь путь от Джексонвилла до Лонг-Айленда, затем до Чикаго, Кливленда и наконец до Энн-Эрбора. Ту же историю рассказывали счета за проживание в мотелях.

Кроме того, имелся сам микроавтобус, перепачканный отпечатками пальцев Карла и следами ДНК, а также образцами почвы, несомненно принесенной в салон на ботинках Карла, идентичной почве с двух мест преступления из трех. Свидетели тоже все подтверждали, более или менее. Да, это тот самый тип, да, пожилой, какой-то нелюдимый, да, похоже на него. Конечно, свидетели были наименее впечатляющей частью доказательств — это были люди из гостиничного бизнеса, которым ежедневно приходилось видеть сотни лиц, но и они более или менее сходились в показаниях.

«Карл был там. Это сделал Карл, — говорил себе Боб. — Взгляни правде в лицо».

Мотив? Ну что тут можно добавить? Мотив имел смысл — такой, как у убийц в кино. Да, конечно, Карл узнал, что он больше не лучший, его деревенская натура сломалась, и он спятил. Все это совсем не в духе тех сержантов морской пехоты, которых знал Боб, поскольку эти джентльмены, и он в их числе, старались спрятать прошлое поглубже и больше его не трогать. Даже в самые страшные моменты, когда воздух был наполнен летящим свинцом, попадающим во всех и во всё, их лица, вымуштрованные железной дисциплиной, оставались флегматичными и почти равнодушными. И дело было не в том, что они не знали страха; просто они чувствовали ответственность, ведь под их началом находились мальчишки на грани паники и бегства, и лучшим оружием являлись холодные бесстрастные лица. Эта сержантская мина специально отрабатывалась — спокойная, рассеянная, безмятежная, возможно, немного раздраженная, но на самом деле игнорирующая все дерьмо вокруг.

Но неужели человек с подобным опытом сломался, как гласила основная версия, а затем (вот где самое странное!) разделился на два существа: одно — по-прежнему выдержанное, способное собирать и анализировать информацию, подготавливать сложную операцию и безукоризненно ее осуществлять, в том числе великолепно стрелять, после чего отходить, ни разу не сплоховав в незнакомой обстановке, и другое — откровенно свихнувшееся, словно утка, захваченная смерчем? Это не вязалось ни с одной теорией человеческого поведения из известных Бобу, а ему многое довелось повидать на своем веку. Он слышал о великих воинах, которых черные псы депрессии разрывали на куски; мало того, он сам был одним из них — в другой жизни, одинокий, озлобленный неудачник, ушедший в лес, не имея при себе ничего, кроме ярости на всех и вся; однако обычно эти ребята в одну из ночей проглатывали пулю 45-го калибра. Они слишком уважали оружие, чтобы снова начинать уничтожать всех подряд. Эти люди могли кончить жизнь забытыми беспробудными пьяницами, домашними тиранами, бьющими своих жен и детей, развратниками и записными драчунами, но им и в голову не приходило становиться хладнокровными серийными убийцами. И все же, по-видимому, какие-то мозговеды считали, что такое возможно; синдром запоздалого стресса боевых действий или как там по-научному. Эти ребята в белых халатах гораздо умнее его, Боба, так что, наверное, кое-что смыслят. Они утверждают, что такой мотив возможен, значит, такой мотив возможен. От этого никуда не деться. Карл получил тот кусочек славы, который подарила ему война во Вьетнаме, прокатился на нем по полной, а затем, когда все это превратилось в ничто, сломался. Пусть будет так.

Боб отбросил мотив в сторону и обратился к самой унылой и нудной задаче, чувствуя, что никакого прогресса пока нет и не предвидится.

Это был собственно итог преступлений: четыре трупа. Бобу приходилось видеть трупы всю свою жизнь, и сам он многократно вносил личный вклад в дело всеобщего истребления по бессмысленным причинам. Он представлял, что творят пули с плотью и костью. В него самого попадали по меньшей мере семь раз, и одна его бедренная кость держалась на шарнире из нержавеющей стали, вживленном туда, где прошла пуля калибра 7,62 мм, разрывая все в клочья. Боб знал, какие жуткие последствия может иметь столкновение куска свинца, заключенного в медную оболочку и летящего со сверхзвуковой скоростью, с человеческим телом, ведь почти со всеми вариантами подобных жутких последствий ему довелось столкнуться.