Я сочинил когда-то песню: Стихи, поэмы, песни

Мы ехали с нею в двухместной
Уютной каюте на юг,
В двухместной,
          совсем неуместной
Для нас — незнакомых, для двух.

Я выйду гулять на причале,

Она — в стороне от меня…
Подчеркнуто с ней мы молчали
До вечера первого дня.

Но в море трудней, чем на суше,

Так долго молчать в тишине.
Она рассказала о муже,
А я ей в ответ — о жене.

Почувствовав вдруг облегченье,

Впервые ей глядя в глаза,
Жену я свою с увлеченьем
Упорно хвалить принялся.

Но что-то в груди защемило,

Когда вдруг заметил я,
                   как
Впервые две ямочки мило
Мелькнули на смуглых щеках.

Заметил, как чист ее профиль,

Нахмурился и замолчал.
Нет, то не кассир —
             Мефистофель
Билет проездной мне вручал!..

И тесно мне стало в каюте.

На пристань я вышел один.
Смотрите, мол, грешные люди —
Вот верный жене гражданин!

Мне место вполне на плакате:

Пай-мальчик, примерен и мил,
Как будто в самом Детиздате
Я отредактирован был!

И так захотелось обратно!

Тем вечером, не утаю,
Мне было чертовски досадно
И стыдно за верность мою.

Так в детстве казалось мне стыдным

Отстать от курящих друзей, —
Боялся я прозвищ обидных,
Старался быть взрослым скорей.

Я первую помню затяжку,

Свинцовую горечь во рту,
От дыма так тошно и тяжко,
Что чувствую — вот упаду…

Но все же курил я.

               И даже
При девочках пиво я пил,
Но чем я старался быть старше,
Тем больше мальчишкою был!

…Мы с ней попрощались в Анапе,

В ночном незнакомом порту,
Она появилась на трапе
И тотчас ушла в темноту.

Светало в горах молчаливых,

Здесь час предрассветный хорош!
Как много тропинок красивых,
Да разве их все обойдешь…

Исчезли Анапы утесы,

Мы в море идем на зарю.
Сосед достает папиросы, —
Спасибо,
         но я не курю!

1953

«Любовь, когда она одна…»

Любовь,
Когда она одна, —
Любовь.
А если много,
Как сказать — любвей,
Или любовей?
Размышляю вновь
Над тонкостями слов и падежей.
Не любит множественного числа
Любовь на русском языке моем.
А почему?
Не думал я о том,
Пока однажды не пришла…
Через века
Я понял вдруг того,
Кто это слово мудро сочинил.
Быть может, верность предка моего
Родной язык навеки сохранил.
В земле далекий предок мой лежит,
А слово не стареет на земле.
И для меня оно теперь звучит
В твоем
Одном-единственном числе.

1953

«Все знаю смешинки лица твоего…»

Все знаю смешинки лица твоего,
Когда же глаза закрываю!
Никак не могу я
Представить его,
Я как бы его
Забываю…
А лица совсем незнакомых людей
Отчетливо в памяти вижу.
Выходит,
Тебя
      разглядеть
Тем трудней,
Чем мне ты
            роднее и ближе.
Мы видим
            лишь то,
Что хоть чуть
             в стороне,
Хоть чуточку
            на расстоянье.
Настолько со мной ты,
Настолько во мне,
Что видеть я не в состоянье!

1953

Тебе