Я спасу тебя от бури

– Я остановился и спросил, что он делает. Он посмотрел на башенные часы и сказал, что подумывает спрыгнуть оттуда на мостовую. У него никого и ничего не осталось. Некуда идти, никаких вариантов. Он сказал, что, так или иначе, вернется в тюрьму, но сомневается, что его туда пустят. Спросил меня, не могу ли я помочь ему вернуться в старую камеру. Я привез его в кафе, купил кофе и яйца и спросил, не прочь ли он поселиться вместе с рейнджером и его семьей. Он немного подумал и сказал, что не возражает. По крайней мере, со мной. Мы поселили его в бывшей тюрьме, и он был безмерно рад этому. С тех пор он живет здесь.

– А сапоги?

– Он научился обувному делу в тюрьме. За тридцать пять лет он накопил массу опыта. Тюремщик отводил его в мастерскую, запирал там на целый день, выводил на ночь и смотрел за тем, чтобы все инструменты оставались на месте. Он шил сапоги для начальника тюрьмы, для всех тюремщиков, для моего отца и для меня. Когда он поселился здесь, то начал объезжать места для родео и снаряжать ковбоев. Многие ковбои приезжали издалека ради того, чтобы заказать ему пару сапог. Он не Пол Бонд[29], но близок к нему. Может смастерить пару хороших рабочих сапог.

Она посмотрела на мои сапоги.

– Это он сделал?

Я кивнул.

– И сколько времени на это уходит?

– Для изготовления пары сапог нужно совершить не менее двухсот операций, но если он работает прилежно и обходит стороной некоторые тонкости… скажем, два дня.

Сэм покосилась на меня.

– Готова поспорить, что в детстве вы заботились обо всех бродячих кошках.

Я покачал головой.

– Ненавижу кошек… но мне приходилось заботиться о телятах, жеребятах и лошадях.

Она изучающе посмотрела на меня.

– У вас жуткий шрам на шее.

– Вроде того.

– Вы мало что рассказываете, не так ли?

– Что вы имеете в виду?

– Я сказала: «У вас жуткий шрам на шее». Вы должны были ответить «Вроде того…», а потом объяснить, откуда он у вас. Но вы отвечаете только на прямые вопросы.

Я кивнул:

– Да, есть у меня такой недостаток.

– Всем позволено иметь свои недостатки. – Она подалась вперед. – Итак?.. – Вы знаете… иногда люди не отвечают на вопросы, потому что им больно это делать. За последние сорок восемь часов я рассказала вам, что мою дочь изнасиловал мужчина, с которым я встречалась, и что у него есть порнографические ролики с нами обеими. Думаете, это не было мучительно для меня?

Тут она меня уела.

– Это от взрыва.

– Что за взрыв?

– В меня швырнули бутылку с зажигательной смесью. Она взорвалась, окатила меня осколками стекла и обожгла правый бок.

– Вы вроде выглядите нормально.

– Хороший врач и операции по пересадке кожи.

– А хромота?

– Тот, кто швырнул бутылку, потом выскочил из автомобиля и выстрелил в меня из моего же пистолета.

– Это было больно?

– Да. Но не так больно, как пять пуль прямо сюда. – Я постучал себя по груди.

Она вскинула брови:

– А чем вы занимались?

– Я привез Броди поесть мороженого.

– Почему они это сделали?

– Таким парням, которые продают кристаллический метадон, не нужно никаких причин.

Она покачала головой.

– Как вышло, что вы не умерли?

– Я много раз задавал себе такой же вопрос.

– Серьезно.

– На мне был бронежилет.

Она выглядела удивленной.

– Вы всегда носите бронежилет, когда отправляетесь полакомиться мороженым?

Настало время выложить карты. Я выпрямился.

– Не хотите прогуляться? – Я оглянулся на дом. – С ней все будет в порядке. Мы недалеко.

Сэм встала, и я повел ее в лунном свете между тополями к пастбищу за домом. Мы обогнули коровники, старую буровую вышку, давным-давно вышедшую из строя, и поднялись по склону холма с редкими дубами. Отсюда мы могли смотреть на юг, в сторону реки, или на север, в сторону дома. Это было любимое место моего отца. Даже в темноте можно было разглядеть разные оттенки синевы.

– Что это?

Большое обугленное дерево, куда десять лет назад ударила молния, стояло перед нами, голое и одинокое. Теперь коровы использовали его, чтобы чесать бока.

– Это свадебное дерево.

Она усмехнулась.

– Что?

– Свадебное дерево. Мой отец выкупил это место как свадебный подарок для мамы. Мои предки, мои родители и мы с Энди поженились здесь. – Я рассмеялся. – Но, должно быть, это дерево проклято, потому что мама ушла от отца, и вы знаете насчет меня и Энди, поэтому если вам вдруг захочется выйти замуж, то на вашем месте я бы держался от него подальше.

– А это?

– Это люпины.

– Они прекрасны, – тихо сказала она.

Несколько минут мы молчали.

– Кстати, о прекрасном… как она? Я хочу сказать…

Сэм засунула руки в карманы джинсов.

– Нормально. Физического дискомфорта больше нет.

– А остальное?

– Она боится.

– Кого?

– Билли Симмонса.

Где-то запел козодой.

– Я думал, что вы мне расскажете?

Она удивленно покачала головой.

– Почему?

– Иногда, если с детьми происходит что-то плохое, они распространяют это по всему спектру. Один плохой мужчина означает, что все мужчины плохие.

– Если бы она боялась вас, то никогда не села бы на мистера Б. или, если уж на то пошло, не улеглась бы рядом с вами на диване в Новом Орлеане.

– Утром, когда вы проснетесь, меня здесь не будет.

Она скрестила руки на груди и как будто внутренне подобралась.