Я справлюсь один

– Подкосило старикана. Тяжело ему… Ты хоть знаешь, сколько твоему шефу лет? – Юлия через плечо глянула на Илью, тот отрицательно помотал головой. – Шестьдесят восемь! Да, и мне столько же, – усмехнулась она, заметив, как округлились глаза у гостя. – Дед и бабка, одним словом. А вы – дети и внуки наши… – Колдунья склонилась к топке и чиркнула спичкой. Тонкие берёзовые лучинки мгновенно занялись, затрещали, по стенам запрыгали оранжевые отсветы.

Илья оторопело молчал. Он, конечно, знал, что Петров старше Винского, но больше пятидесяти пяти ему точно не дал бы. Да и Юлии… Та выглядела ещё моложе.

– Выглядим мы молодыми, а груз памяти на плечах тащим стариковский, – продолжила Юлия, поднявшись с пола и усевшись на табурет у стола. – За всё время существования ордена – в таком вот организованном виде, с иерархией, с учебным и научным центрами, с сетью агентов по всей стране, – погибло около трёх десятков страхоборцев. Орден существует с тысяча девятьсот восемнадцатого года. И Стэн возглавляет его последние двадцать лет. И на эти двадцать лет, – Юлия подняла палец, – приходится всего три трагических случая. Это – четвёртый. Понимаешь теперь, почему его так пришибло? – Она взглядом указала на дверь спальни. – Он-то надеялся, что система стала более безопасной. Что подготовка стала лучше, а отбор – надёжнее. Зря… С этими силами никогда нельзя надеяться, что ты их переиграешь. – Колдунья поёжилась и снова подошла к печи. Подкинула тонких берёзовых поленьев в весело пляшущий огонь. – У Стэна был напарник. Мы вместе учились, приятелями были… Втроём. Но они дружили с детства. Со школы ещё. Редчайший случай – два страхоборца выросли вместе. Потом – вместе в техникум. В армии служили порознь, правда. Потом Юра работать пошёл, а Стэн в институт поступил, там я с ним познакомилась. Ну а на третьем курсе на нас вышел наставник ордена. И привёз в учебку. Вместе. Всех троих.

– И этот Юра… – Илья уже понял, к чему ведёт Юлия, и не смог спокойно выдержать возникшей в её рассказе паузы.

– Погиб, – кивнула колдунья. – Нам тогда было по двадцать семь. Я уже почти не общалась с ребятами, а они служили вместе. И я только на похороны приехала. Вот как сейчас.

Она замолчала, и в молчании этом Илья услышал ох как много…

– Я вам сочувствую, – пробормотал он, не зная, что ещё сказать.

– Да, – Юлия быстро глянула на него. – Вижу, ты всё понял. Поэтому я тебе и говорила – не бойся впускать в свою жизнь хорошее. Потому что плохое-то всё равно войдёт – само, без спроса.

– Я понял вас, – прошептал Илья.

«Надо позвонить Ане».

Все три дня до похорон Винского он говорил с ней очень коротко, ссылаясь на перебои со связью. И так ничего и не рассказал. А вот сейчас ему стало стыдно.

«Простите, Роман Алексеевич. Простите, что слова о вашей смерти казались мне неуместными. Я был не прав».

Илья достал телефон и, взглядом извинившись перед Юлией, вышел на крыльцо.

После разговора с Аней стало чуть легче – и одновременно тяжелее. Илья давно уже понял, что для него способ восстановления душевного равновесия, описываемый фразой «поделись – облегчи душу», совершенно не работает – вернее, действует с точностью до наоборот. От осознания того, что теперь ещё кому-то стало плохо из-за его проблем, Илье отнюдь не становилось легче; скорее, подавленность ещё и усугублялась угрызениями совести.

Вот и сейчас, поняв по Аниным интонациям, что девушка по-настоящему расстроена, искренне сопереживает ему и жалеет умершего Винского, которого даже не знала, Илья почувствовал себя настоящим мерзавцем. «Ну вот зачем нагрузил девчонку, зачем?.. Кому от этого легче стало?» Попытавшись закончить разговор хоть на какой-то позитивной ноте, Илья как мог мягко и нежно попрощался и вернулся в дом.

Юлия сидела за столом, сгорбившись и подперев голову рукой, а вторую бессильно вытянув вперёд. Во всей её позе сквозила смертельная усталость, и в тусклом свете угасающего дня, пробивающемся в щель между шторами, она показалась Илье не просто пожилой, а по-настоящему старой.

– Вечер воспоминаний, однако, – вздохнула колдунья, не глядя на Илью. Говорила она слегка в нос. – Я отчасти поэтому и ушла жить в лес. Чем меньше привязанностей – тем меньше потом реветь придётся. Да и по мне, в случае чего, меньше народу плакать будет. Ну да ладно, хватит на сегодня всякой… лирики. Ты как? Сильно устал?

– Я даже не знаю, – пробормотал Илья, нерешительно остановившись посреди комнаты. – Просто как будто выпотрошенный. А что?

– Работа нас ждёт, вот что, – усмехнулась Юлия. – Я ведь не зря в город смоталась, не с пустыми руками вернулась. Узнала всё, что могла, по твоему вопросу.

– О! Рассказывайте, я готов. – Илья торопливо уселся за стол.

– Ишь как сразу глаза загорелись! Любишь загадки, да?

– На самом деле нет. – Илья поморщился. – Вообще не люблю. Но когда люди болеют и умирают непонятно от чего – ещё больше не люблю. Так что не в моём интересе тут дело.