Я – сталкер. Синдром героя

Теперь-то узнал… И вспомнил. Воспоминания хлынули в сознание Монгола обжигающим потоком. Он вспомнил события пятилетней давности, первые шаги по Зоне, перестрелку у железнодорожной насыпи. Вспомнил все последующие месяцы тяжких поисков сына, знакомство со Спамом, военного сталкера Журавлёва, мутанта-каннибала Максима Зверева, секту «Ветер». Вспомнил, как они втроём попались в ловушку мутанта, как псионик пытался влезть в его мозг, воскрешая в памяти сталкера самые болезненные воспоминания. Но ему не удалось!

– Ты не мой сы-ы-ын!.. – яростно зашипел Монгол и приподнялся с бетонного пола.

Теперь он отчётливо видел подвал, тускло освещённый люминесцентными лампами и зеленоватыми сполохами угнездившейся в углу аномалии. У противоположной стены сидел, опустив голову, сталкер Спам, верный друг и соратник, а рядом – военсталкер Александр Журавлёв, Жура. Бедолага выглядел абсолютно счастливым. На его тонких, совсем мальчишеских губах играла счастливая улыбка, под прикрытыми веками часто-часто двигались глазные яблоки.

– Я всё помню, тварь… – чувствуя в себе силы сопротивляться, прохрипел сталкер и поднял взгляд на мутанта.

Псионик стоял посреди подвала, почти неразличимый в полутьме. Мерцающие по углам лампы и свет от аномалии вырывали из тьмы силуэт облачённого в сталкерский комбинезон человека, но не более того.

– Так ты разговариваешь с сыном? – оскорблено, со слезами в голосе, спросил мутант. – Разве ты не рад меня видеть, папа?

Монгола трясло от ярости. Он прекрасно знал, что его сын два года тому назад попал под воздействие аномалии и мутировал до неузнаваемости. Сейчас Рамиль под именем Моро живёт у легендарного лекаря Болотника и по развитию ничем не отличается от пятилетнего ребёнка.

– Думаешь, это не я? – словно прочтя мысли сталкера, обиженно спросил мутант. – Твоё право, ведь в последний раз ты видел меня несколько недель назад у Болотника. Но месяц – большой срок, согласись.

Мутант шагнул на свет, и Хусаинов вскрикнул. Это был его Рамиль, его Ромка. Худощавый, невысокого роста, бледный, как полотно, с вытянутыми мочками ушей и деформированным носом. Его мутировавший сын…

– Ра-миль… – только и проговорил Монгол, утонув в рыданиях.

Мутант молча подошел к нему, присел на корточки рядом, провёл шершавой, ороговевшей рукой по спутанным волосам отца.

– Я с тобой, папа, – зашептал он на ухо смятому, обессиленному человеку. – Помнишь нашу встречу у насыпи? Ты сказал, что мы справимся. Вместе. Так доверься мне…

– Чего ты хочешь?

– Правды… Открой мне свой разум, позволь узнать, что стало с артефактом, который вы трое взяли с тела Максима Зверева…

Монгол встрепенулся. Осознание происходящего обожгло его. Дёрнувшись, он скинул с себя руку мутанта, вывернулся и теперь отчётливо видел, что перед ним вовсе не сын Ромка, а уродливый псионик. Псионик, пытавшийся влезть к нему в мозг, прикинувшись сыном. Не вышло, тварь! И сталкер засмеялся сквозь слёзы. Он ничего не расскажет мутанту. Ни-ког-да!

– Скажи, где ар-р-ртефакт, сталкер-р-р! – рявкнул мутант, хватая Монгола за волосы и запрокидывая ему голову, – иначе я найду и убью твоего сына, твоего друга Женю и всех, кого ты знал!

Монгол не переставал хохотать. Ему вспомнилось, как сладко пахли травы у железнодорожной насыпи, куда пять лет назад подошла группа спасения. Жужжали пчёлы, вдалеке, над алой ссадиной рассветного востока, взмыли в небо две птицы и полетели навстречу дню.

– Тут что-то не так… – Хусаинов остановился как вкопанный и потянул Шприца за плечо.

Вместо того, чтобы раздраженно выматериться, тот подал знак идущему головным дозором Спруту, и группа остановилась.

Монгол не мог с уверенностью сказать, что было не так в окружающей местности. Две птицы, летящие на восток? Убийственно приторный аромат цветов? Сам факт существования Зоны?

– Чуйка сработала, – наконец сформулировал он свои опасения, – нехороший холодок, как будто что-то впереди ждёт. Такое бывало в горах.

Он был уверен, что сталкеры примутся ругаться, заявят, дескать, Зона – это тебе не горы, но все четверо смотрели на него настороженно и понимающе.

– Сталкерское чутьё, – наконец прервал молчание Медведь. – Это когда ты чувствуешь Зону. Аномалию, мутанта…

– Да какое у него сталкерское чутьё, – возразил Шприц, – Спрут, впереди было чисто?

Парень кивнул:

– Аномалий датчик не засёк, мутантов тоже не было. Чистота и порядок.

Шприц облизнул пересохшие губы, оглядел разом притихших товарищей, ждущих от него, старшего по возрасту и самого опытного, хоть какой-то внятной команды.

– Спрут, проверь всё болтами. Мы с Личем обойдём со стороны аномального поля, посмотрим.

– А я с Монголом тут подожду, – поняв расклад, сообщил Медведь.

Сталкеры ушли, а здоровяк, сойдя с тропы, устроился в густом кустарнике с автоматом наизготовку. Монгол залёг рядом. Одежда тут же набрякла от утренней росы, отяжелела.

– Я давно хотел спросить… – начал вдруг Медведь, нервно облизнув губы. – Спрут рассказывал, у тебя в Москве жена осталась.

– В Казани, – поправил Монгол.

– Так вот… Что ты ей сказал, когда пошел в Зону?