Я стою у ресторана: замуж — поздно, сдохнуть — рано!

Тишина. И вдруг с безумным криком в огромном рыжем парике вбегает она. Взглянула на него, оценила приготовления. Наставила игрушечный револьвер: – Кто важнее – люди или клопы? Быстро!

Он застигнут врасплох и оттого вынужден поддержать игру:

– Если клопы едят людей, важнее клопы. Если люди – клопов, то люди…

– Ура! Юмор остался! Смешно ответил. Но еще смешнее выглядел. Если бы ты себя видел в ожидании юной Фортинбрасы. Отпад! Юморины!.. Нет, ее будила, поверь. Предприняла все усилия. Стучала в дверь! Никакого эффекта! Сначала я подумала, что она так спит – пушками не разбудишь. Ну как я в свое время. Это теперь я не сплю – всю ночь по квартире хожу, как собственное привидение… Но тут я понимаю: она ведь не может проснуться… Потому что ее зовут Фортинбрас! Ей еще рано! – Шепчет: – Фортинбрас приходит, когда все, – помолчала, – мертвы. Ха-ха-ха!

Он вдруг бросается к окну, нелепо пытается открыть. Окно не открывается.

– Какой странный! Зачем тебе окно?! Прыгать отсюда высоко… Ага! Ты хочешь крикнуть в окно о помощи? Знаешь, я как-то кричала о помощи прямо из этого окна…

– Почему-то… душно…

– Это – кажется… Да, жаль, что я его заколотила. Но выхода не было… Понимаешь, окно вызывало у меня ассоциации с тем криком о помощи… И когда я вернулась из больницы – его забили.

– Послушай, что ты хочешь от меня?

– Кстати, это была такая забавная история с окном… Тебе, как драматургу, создавшему мой образ, необходимо ее знать. Когда по твоей милости я оказалась в «офсайде»… И тогда я попыталась тебе изменить. Он был живописец. Художник Витя. Такой чуткий. Я, когда познакомилась с ним, сразу поняла: Витя-художник – человек моей судьбы! Я очень нервничала, все-таки… измена… Чтобы убить угрызения совести, мы пошли в ресторан. Я тогда еще не любила пить.

– До клумбы еще далеко было.

– Браво! Но он все понял: такой деликатный – Витя-художник! И вот выходим мы из ресторана…

– Платила, конечно, ты?

– Тогда еще платила не я. Это теперь, когда я феминистка, принципиально плачу за мужчин. И если мужчина мне обходится дорого, я его ненавижу, а если дешево – я его презираю! Ха-ха-ха! И вот выходим мы с Витей-художником из ресторана, ловим такси, ехать домой, в наш чертов квартал одинаковых домов, – изменять тебе! Такси с моим везением, естественно, нет… Поэтому плетемся от метро пешком. И у самого дома он говорит: «А где твоя косынка?» Ну – чуткий! Вижу, потеряла! А он говорит: «Ничего, Нина, я отыщу». Деликатный… Ну – художник! А я рада-радешенька: думаю, пока Витя будет искать косынку, я переоденусь и, главное, морально подготовлюсь к измене. И вот я поднимаюсь к себе… и жду, жду… А Вити – нету. Я жду! А Вити – нету!.. А он даже моего телефона не знает!

– Ну понятно, на улице познакомились!

– И тут я понимаю, что он – моя судьба – заблудился! Витя-художник, мне предназначенный, – заблудился! Эти одинаковые чертовы дома! А он такой деликатный! Где уж ему меня найти! И тогда я открываю окно и начинаю его звать. Я кричу в ночь: «Витя! Художник! Я здесь! Я – Нина!» Ни черта не пришел! Всю ночь орала! – Кричит: – Витя! Художник! Я здесь! Я – Нина!

– Представляю, как он бежал! Со всех ног!

– Ты тоже так думаешь? Ты думаешь, что во мне есть что-то такое, отчего от меня все бегут? Нет, ты врешь! Он был деликатный! Человек моей судьбы! Витя! Художник. И вообще, никто от меня не бегает… Вон в библиотеке в прошлый вторник ко мне подошел знакомиться морской офицер. Очень интеллигентный. «Давайте встретимся с вами после чтения… Назначайте где». А у меня в библиотеке подруга работает, Котляр Галина – сидит в двести восьмой комнате, в библиографическом кабинете… «Хорошо, – говорю, – давайте у двести восьмой комнаты в шесть часов». Думаю, это место я знаю… здесь я его точно не потеряю. Ну, для женственности опоздала на десять минут! Прихожу… Ужас! Никого! Оказывается, кабинет перевели, и в двести восьмой комнате теперь туалет! И на дверях туалета – приколотый лист бумаги: «А вы, однако, шутница». Ха-ха-ха. – Помолчала. – Значит, что я хочу от тебя? Фортинбрас – спит… Поэтому хочу сыграть с тобой несколько сцен… Всего несколько сцен…

– Каких сцен?!

– Ну, Боже мой, из твоей пьесы… про убийство…

– Опять! Какое убийство? Где ты нашла там убийство?

– Почему ты заладил по два раза противно повторять? Что за манера? Короче, ты должен сыграть их со мной. Это будет справедливо: ты – будешь играть себя. И я – себя…

Он молчит.

– У меня запрятан в потайном местечке второй ключик от двери. Всего каких-нибудь четыре сценки – и ты его получишь. Ха-ха-ха!..

Он молчит.

– Решайся! Понимаешь, я устала от того, что Мариша все время играет мужчин. У нас получается какой-то японский театр Кабуки. Дамы играют кавалеров! А так хочется настоящего партнера… И вот наконец-то! Пришел ты! Как я соскучилась по истинной «Лиле». Я все-таки актриса, а не… грибник… Ну! Ну, сыграешь? Кстати тексток твой я припасла, спасибо Марише!

– Ловко, как фокусник, достает спрятанные в кресле две небольших рукописи. Одну протягивает ему.

Он по-прежнему молчит.