Я, Тамара Карсавина. Жизнь и судьба звезды русского балета

Ходили слухи, будто Спесивцева доносила Каплуну на своих близких. Я нисколько в это не верю – даже зная, что она всегда отличалась недостатком эмпатии к ближним, что и вправду было ей присуще, вместе с ее неистребимой склонностью ссориться с друзьями, в том числе с Дягилевым и Лифарем. В поведении Ольги не было злобы, она вела себя совершенно невинно, не отдавая себе отчета ни в каком мире живет, ни что сама делает.

Ей не везло с мужчинами. Первым из них был Волынский – старый и очень влиятельный в Питере балетный критик, прозванный Могильщиком, лохматый такой педант. Он, счастливый, что владеет столь юной красавицей, осыпал ее комплиментами и льстил ее эгоцентризму.

Я была на десять лет старше Ольги, и мне часто случалось присутствовать на ее балетных классах. Словно снова вижу ее сейчас – чопорный, без тени улыбки вид, распущенные волосы закинуты назад, вокруг талии широкая ярко-желтая пачка, – она занимается в безымянной стайке подруг в темных трико, а у тех волосы стянуты в шиньон на затылке. Не в силах оторвать взгляд от зеркала, Ольга восхищается собою – она ничего не любила так сильно, как когда ею восхищались. И вправду – едва носочек ее ноги касался пола, как она тут же обретала безупречное равновесие и всю арабеску как будто летала по воздуху. Но была одна проблема – всецело поглощенная собственной персоной, она не всегда попадала в такт музыке; этот недостаток преследовал ее всю карьеру. И можно согласиться с Павловой, сказавшей однажды, что Спесивцева, окруженная зеркалами и при сопровождении пианиста, на репетициях была лучше, чем на сцене. Ее нарциссизм граничил с сумасшествием.

Одно время она была замужем за Борисом Князевым, русским танцовщиком, эмигрировавшим в Париж, – он воспитал немало замечательных французских балерин: Иветт Шовире, Людмила Черина, Зизи Жанмер и… Брижит Бардо, которой будет суждена громкая карьера не в парижской Опере, а в кинематографе.

То, что Спесивцева участвовала в 1921 году в самом оглушительном провале «Русских балетов» – в «Спящей красавице», которую поставила Бронислава Нижинская, а Стравинский сделал новую оркестровку музыки Чайковского, – тоже не могло не повлиять на ее психику. Не знаю, к месту или нет: в Ольгу без памяти влюбился армянский миллиардер и меценат Гюльбенкян и был готов финансировать очень дорогое предприятие какого-то неизвестного ему Дягилева, возжелавшего с большой помпой возродить классическую традицию Мариуса Петипа. Но Ольга отвергла его ухаживания – и он забрал денежки.

Что до «Спящей красавицы»… В качестве другой причины провала не будем недооценивать равнодушие публики к романтическому балету, каким он выглядел в горячечных футуристско-экзотических видениях Шиншиллы. В любом случае для Дягилева это означало банкротство. Ему пришлось занимать деньги у матери Хильды Бевик, одной из балерин труппы, светской львицы и полиглотши, которую Дягилев всегда усаживал за стол рядом с августейшими персонами. Потом ему предложила поддержку герцогиня Эдмон де Полиньяк (урожденная Зингер – наследница дома, выпускавшего швейные машинки), не забыв представить его своей семье в Монако. Она же великодушно предложила компании годовое проживание в Гран-театре Монте-Карло. Как раз в это время Дягилев с помощью Миси свел знакомство с модной модельершей Габриэль Коко Шанель. С тех пор Мадемуазель, как ее называли, и стала главной меценатшей «Русских балетов».

Что же, теперь пришло самое время подумать о кассовом успехе и вдохнуть жизнь в спектакль, брошенный Гюльбенкяном, – «из-за Ольги», dixit[56] Дягилев; по уши залезший в долги, Дягилев не постеснялся раскромсать на куски декорации к балетам, подписанные Пикассо, чтобы подороже их продать.

В следующем году публике пришлось довольствоваться ужатой до единственного акта «Спящей красавицей», переименованной в «Свадьбу Спящей красавицы», а основой действа послужили декорации и костюмы, сделанные еще для «Павильона Армиды»!

Последний танец

Биконсфилд, 18 апреля 1969

Безумие жило рядом с Дягилевым до самой его смерти. Кроме Нижинского, Федоровой и Спесивцевой тут нужно вспомнить еще и Феликса Фернандес-Гарсию. Не знаю, кому и что сейчас говорит это имя, но Феликс был поистине самым великим исполнителем фламенко за весь век. Дягилев, открывший его во время турне «Русских балетов» по Испании, решил ангажировать танцовщика на один сезон. Он посоветовал Леониду Мясину, своему новому компаньону и постоянному хореографу труппы, привезти Феликса во Францию и дать роль в будущей постановке, то есть в «Треуголке». Мне потихоньку шепнули, что я буду исполнять главную роль – испанской мельничихи, разрывающейся между мужем и любовником.