Я тебе изменяю

Он неопределенно махнул в воздухе рукой, а я кивнула. Это был откровенный разговор. Пожалуй, один из тех, которые можно было пересчитать по пальцам. Истоки поведения Ланского, которые он не просто осознал, но еще и хотел обсудить со мной, были тем важным, что уж точно позволит нам лучше понять друг друга.

Ради Тео, Оля… Только ради Тео, – напомнила я себе, потому что очень страшно было допустить хоть мысль о том, что я могу вновь оказаться в тех деструктивных отношениях, из которых только что вышла, заплатив огромную цену.

Отчего-то казалось, что позволь я себе вновь стать слабой и не отстаивающей собственных границ, как Глеб непременно этим воспользуется. Потому стоило отгонять прочь мысли о том, что мы можем быть с Ланским вместе.

– Римма Феликсовна была неправа. И я уверена, она уже это осознала, – ответила уверенно, обхватив себя руками.

Показалось, что на улице стало ощутимо холоднее. Хотя, всему виной определенно были нервы.

– Ты источник того, что все кругом меняется, – неожиданно сказал Ланской с таким запалом, что я невольно вскинула брови.

Но ответить на эту фразу не успела, потому что из темноты вдруг донеслось:

– Глеб… А я ведь была права! Я ношу твоего ребенка!

Боже… Точнее, Божена. Ее голос я уже способна была узнать, пожалуй, из тысячи. Она оказалась рядом внезапно, словно чертик из табакерки. При этом вновь размахивала чем-то в воздухе. На первый взгляд, слава богу, не своими порно-съемками.

– Сейчас научились определять беременность гораздо быстрее. Вот!

Я машинально отступила на шаг назад, когда Божена вклинилась между мной и Глебом и стала совать ему это «что-то» под нос.

– Так как мы с тобой переспали, когда у меня была овуляция, я знала, что залетела и сделала тест. А еще я сдала кровь – какие-то там показатели растут.

– ХГЧ… – инстинктивно ответила я, хотя последнее, что мне хотелось делать – участвовать в обсуждении того, что Божена беременна, да еще и от Ланского.

– Именно. Ознакомься.

Глеб взял из рук Вымени то, что она ему протягивала. Хотя, не так. Не протягивала, а буквально тыкала этим в лицо.

– Я же сказал тебе, чтобы ты даже близко рядом не появлялась, – процедил Ланской, бросив на меня такой затравленный взгляд, словно он был цепным псом, которого сейчас в упор расстреливали.

– Видимо, и у нее с пониманием не очень, и у тебя, – процедила я, развернувшись и направившись в сторону дома.

Глеб бросаться следом не стал. И я была ему за это благодарна. Главное я услышала, но теперь у меня не было ни единого намека на какие-либо эмоции. Я просто смертельно устала от происходящего.

А может, просто научилась быть апатичной к тому, что не заслуживало и капли моего внимания.

А цена за это уже была заплачена, и теперь я могла просто сделать то, в чем так нуждалась.

Еще один шаг вперед.

– Ты что, совсем дура?!

Глеб накинулся на стоявшую перед ним женщину – или скорее исчадие ада – как только Оля скрылась за дверьми подъезда. Не хотелось устраивать сцену при жене: ей и так досталось во всей этой истории. И Оля совсем не заслуживала того, чтобы ей навстречу из кустов выпрыгивала то ли его любовница, то ли псевдо-любовница… это сейчас было не так уж и важно. Главнее было то, что Божена совершенно явно не понимала человеческого языка. Ну никак. А значит – пора было переходить к куда более действенным мерам.

О, Глеб знал, что хотел бы сейчас с ней сделать. Изнутри поднималось желание убивать, от которого даже дрожали в нетерпении руки. Никто и никогда еще не доводил его до такого! Он и сам не знал, что способен испытывать подобное чувство кровожадности. Но когда увидел, как переменилось лицо Оли, как ее задело появление рядом этой умалишенной – понял, что за жену, за каждую ее слезинку, похоже, действительно способен убить.

– Я. Тебя. Спрашиваю, – отчеканил угрожающе, стальной громадой надвигаясь на женщину, застывшую напротив него, как статуя. – Ты настолько больная, что приперлась сюда, к дому моей жены, в именины моего сына, чтобы тыкать в меня этим?!

Теперь уже он потряс перед ней несчастным тестом, и скривился от мысли о том, где этот тест вообще побывал перед тем, как она принялась тыкать им прямиком ему в лицо.

Раздался треск – в его мощных пальцах тест раскололся напополам. И то же самое он с удовольствием сейчас сделал бы и с самой Боженой!

Только вот беда: за убийство, пусть даже с целью избавления общества от неадекватных личностей, грозил срок. А сидеть из-за этой дамочки ему вовсе не улыбалось.

Но припугнуть ее основательно все же не мешало.

– Чего молчишь? – поинтересовался он с кривой, пугающей улыбкой, продолжая теснить женщину к ближайшему дереву.

– Глеб, я не понимаю! – драматично возопила он, глядя на него испуганными, расширившимися глазами, и этот страх, исходивший от нее, словно подпитывал его изнутри. – Мы ведь любили друг друга! Почему ты так со мной разговариваешь?!