Я тебе не Золушка! (СИ)

Я её ненавижу.

Я не могу прожить и дня без мыслей о ней и не представляю, как завтра буду забирать деньги, которые она мне обещала, если мне хочется в зад ей их засунуть, чтобы не считала себя лучше меня.

А ещё я не представляю, что её нет в моей жизни.

Даже когда мы не виделись два года, я почти каждый день, сука, вспоминал о ней, хоть и ненавидел себя за это.

А теперь, когда она только что в моих руках стонала, целовала так в ответ, что губы до сих пор горят, и потом жестоко продинамила, я понимаю, что нет у неё шансов избавиться от моего присутствия в своей жизни, пока я не затрахаю её до состояния «бездыханного тела».

Сколько бы Стерва не сопротивлялась.

Глава 14

Курить посреди ночи во дворе Авериной, конечно, не самая лучшая идея.

Но я здесь. Вдыхаю горький дым и понимаю, что по-настоящему соскучился по сигаретам.

Целый год на этом грёбанном ЗОЖе. И к чему всё пришло?

Янка держала меня «в узде», контролируя и убеждая, что самому мне, в первую очередь, нужно измениться, наладить жизнь и не поддаваться соблазнам. Я был согласен с ней где-то процентов на пятьдесят, и даже успешно придерживался правил, которые мы вместе с ней установили.

Я знаю, что она обижается и вряд ли первая позвонит.

Как меня задолбали эти бабы…

Гордые суки, чтоб их…

Раньше ведь таких проблем не было.

Одноразовые потрахушки не обременяют ответственностью и ограничениями. Конечно, постоянные отношения предполагают свои приятные бонусы, но, кажется, я переоценил собственные силы.

У меня нет желания звонить ей и извиняться. Я просто хочу, чтобы нашего разговора не было, и она не выдумывала на ровном месте какие-то претензии.

Всё же нормально шло, к чему портить себе жизнь? Я знал, что она этот отпуск планировала, наверняка даже путёвки куда-нибудь заказала. И, конечно, по-хорошему, должен был поддержать её в этом вопросе.

Но меня, блин, заебало, что никто не спрашивает моего мнения. Все просто решают за меня. Мать, Янка, Стерва… Отец в прошлом, тоже.

Никому не интересно, хочет ли Тёма учиться, или работать, пойти в армию или жениться в двадцать лет… Отцу лучше знать — поступаешь в институт. Не нравится? В армию на год — в жопу мира, под Хабаровском.

Опять за своё? Друзья твои — ублюдки и бездельники, либо я, либо они…

Мать туда же: ты ни на что не годишься, хоть на электрика выучись.

Вот Яна — хорошая девочка, с ней ты стал лучше и правильней. Не бухаешь, дома ночуешь… Глядишь, поженитесь, найдёшь работу, детишек нарожаете, будете жить долго и счастливо…

Только сестра в силу возраста не учит меня, как надо жить.

Единственный человек, с которым ещё можно нормально общаться.

Я устал. Просто. Честно.

Хочу курить и пускать дым в ночной летний воздух, наполняя лёгкие вредным никотином.

Хочу наблюдать за окнами Стервы, которые зажглись совсем недавно, видимо только вернулась домой.

Хочу подняться к ней, но пока ещё не решаюсь, я ведь свалил с вечеринки и на самом деле бродил по городу, пока не забрёл сюда. Ноги сами к ней несут, я уже с этим не справляюсь.

Ещё две затяжки, и бычок летит на тротуар.

Пошло оно всё.

Пора признаться себе, что я — это я. Артём Юринов никогда никого не слушает. Он делает то, что хочет.

А сейчас я хочу её.

Домофон отвечает довольно быстро.

— Кто? — Её голос у меня под мозжечком отпечатался уже.

— Это я, открой дверь. — Сам я звучу хрипло и устало, не лучший, мать его, вечер выдался…

Она не спрашивает, зачем я пришёл, просто вешает трубку, впустив меня внутрь.

По пути в квартиру я немного сомневаюсь в своей адекватности: не стоило, конечно, сейчас подниматься к Стерве. Может закончиться плачевно.

Уже у самой двери одёргиваю себя: я сам так решил и мне плевать, что бы сказали окружающие…

Тяжёлая металлическая дверь оказывается приоткрытой, захожу в полутёмный коридор и осматриваюсь.

Тусклая полоска света видна только в самой глубине, там, где кухня, дома тишина и пахнет чистотой вперемешку с Аверинскими духами.

Роняю опостылевший пиджак на тумбу у входа. Всё-таки, я повзрослел, раз не осмелился выбросить «тридцатку» в первую же попавшуюся мусорку. Разуваюсь и следую на свет, где застаю Стерву стоящей ко мне спиной. В её руке стакан с водой, из которого она не спеша отпивает, а потом ставит аккуратно на стол.

Поворачивается.

На ней длинный черный шёлковый халат, волосы распущены, переброшены на одну сторону. И кажется, она уже успела смыть косметику. Даже непривычно видеть эти губы без помады…

Я не подхожу к ней слишком близко, но мне и отсюда прекрасно видно, как глаза её блестят в приглушённом свете кухонного торшера. К тому же лицо немного припухло, как если бы она…

Вот уж точно неожиданное явление: плачущая Кира.

Я даже в замешательстве на какое-то время.

У меня и так на женские слёзы «аллергия», а тут вообще «сбой системы», «дэнжер», «эррор»…

— Что-то случилось? — Спрашиваю, абсолютно сбитый с толку.

Девушка быстро проводит по щеке ладошкой и вскидывает голову.

— Уже всё нормально. — Отвечает резко, подёргивая плечами. — Ты за деньгами?

— Нет.

Она на мгновение открывает рот и делает вдох, но потом снова смыкает губы.