Я тебе объявляю войну

— Ну что поделаешь? — он пожал плечами. — Не все в жизни происходит, как нам хочется. Я вот, может, тоже предпочел бы сейчас находиться в другом месте.

— Так и идите в… другое место! Вас-то никто не держит!

— Виктория, не тяни время. Не хочешь — не ешь, тогда приступай к работе.

Я скривилась. Поесть все-таки нужно. Я умяла сэндвичи, а потом снова заглянула в пакет.

— А это что? Шоколадка? Странная какая, никогда таких не видела, — я открыла батончик, откусила его примерно на треть и скривилась. — С мятой? Фууу…

— Вообще-то, — сказал Морозов, — этот батончик для меня был. — И раз «фу», давай его сюда.

— Но я уже надкусила!

— И что?

— А вдруг я чем-то больна?

— Ты чем-то больна?

— Нет.

— Тогда давай.

— Нет, погодите, мы сейчас у него спросим, хочет он этого или нет, — я поднесла батончик к губам.

Покосившись на Морозова, я увидела, что глаза у него необычно потемнели — теперь в них было не грозовое небо, а настоящая буря, а потом он рявкнул:

— Дай сюда этот чертов батончик! Немедленно!

Но я уже запихивала его себе в рот и, давясь от смеха, сказала:

— Обойдетесь.

Морозов вдруг стал какой-то странный. Он отвел глаза, а потом и вовсе отвернулся. Обиделся, что ли? Я вспомнила про конфеты и вытащила их из кармана джинсов.

— Ладно, возьмите вот.

— Такое я не хочу.

— Ну и ладно.

Я включила компьютер и начала набирать тексты. Боже, что за кошмарный почерк. Впрочем, какой еще может быть почерк у этого человека?

Морозов тем временем ковырялся в телефоне, с кем-то там переписывался и улыбался. Отлично, Денис Сергеевич, развлекайся. Но потом я все же не выдержала и стукнула ладонью по столу.

— Что такое?

— Вы меня бесите и отвлекаете.

— Как? Я просто молча сижу.

— Вы развлекаетесь, в то время как я, изнемогая от усталости, разбираю ваши каракули.

— Я? Развлекаюсь?

— Чего вы смеетесь? Раз находитесь на рабочем месте — занимайтесь работой.

— Так трудно теперь, Виктория. Ты же поглотила мои углеводы.

Он хмыкнул, но почему-то все-таки включил компьютер и стал что-то там делать.

Закончила я часа через два. Поднявшись, кинула ему листы.

— Всё? Больше я вам ничего не должна?

— Ты шутишь, да? Это только начало. Завтра продолжим.

— Чего? И сколько это будет длиться?

— Я еще не решил.

— Ну так решайте скорее! Я должна точно знать, сколько мне мучиться. Но на многое не рассчитывайте, все-таки мое время дорого стоит.

Он засмеялся.

— Что смешного?

— Напомнить твою зарплату?

Да что за невыносимый человек! Я нахмурилась, молча собрала вещи, бросила ему ключи от кафедры и отправилась домой.

Приехала я в очень плохом настроении, а в гостиной снова голубки сидят, воркуют. И чуть ли не с порога сестра мне хитренько так говорит:

— Ну что, Викуля, теперь у тебя времени свободного больше стало? Познакомишь нас…

— Нет! — настала пора и мне на кого-нибудь рявкнуть.

— Может, и нет у нее никакого парня… — задумчиво произнес Королев.

Я готова была их прибить, честное слово!

— Есть! Но нам сейчас не до вас, — отрезала я и прошла в свою комнату.

Вот бывают же такие неудачные дни — когда все идет наперекосяк, хоть на улицу не выходи.

Правда, после жизнь обычно налаживается, но это был явно не мой случай. На следующий день мне снова пришлось задержаться, чтобы набирать эти чертовы тексты. Правда, в этот раз Морозов — надо же! — даже принес мне нормальную еду.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вам было бы дешевле личного секретаря нанять, — сказала я ему с набитым ртом.

— Так ведь не в секретаре дело, а в том, что надо из кого-то дурь выбить.

— Ну так и выбивайте из кого-то, я-то тут причем?

Он промолчал, ничего не ответил.

— И вот не лень каждый раз ездить домой и возвращаться? — язык мой все никак не желал угомониться, — пары у вас еще в обед закончились, а вечером вы снова тут как тут.

— А мне не надо никуда ездить, Виктория. Я живу в пяти минутах ходьбы от факультета.

Везет же! Я подумала, что он, наверное, живет в квартире Краславской. Может, она ему ее завещала. Я ни разу не была у Тамары Михайловны дома, но примерно знала, где этот дом находится. Ну вот, а мне еще целый час потом домой добираться! От негодования я стала ожесточенно стучать по клавиатуре. А когда я очень напряжена или сосредоточена, высовываю кончик языка.

Морозов, видимо, это заметил, потому что посмотрел на меня искоса, а потом сказал как бы невзначай:

— Лучше бы ты показывала знание языка, а не его наличие.

— Не поняла?

— Я вчера нашел много ошибок в текстах, что ты набирала.

Я дико разозлилась. Теперь меня еще и в безграмотности обвиняют?

— Это не ошибки, а опечатки! Потому что я с ног валилась от усталости, так вы меня за… мучили.

— Я еще даже не начинал тебя за… мучивать.

— Это что — угроза?

— Предупреждение.

— Да ну? Очень страшно! Кстати, а о чем вы все-таки тогда не договорили?

— У меня сейчас нет настроения об этом рассуждать.

— А у меня нет настроения находиться с вами в одном помещении — и что теперь? Сами же говорили — не все в жизни бывает, как нам хочется.

— Виктория, работай уже!