Я тебе объявляю войну

Неприятности начались, когда пришел тамада с сундучком для денег — Морозов откуда-то вынул конверт и сунул его в этот сундучок — я и глазом моргнуть не успела. У меня чуть истерика не началась.

— Что вы сделали? Что вы только что сделали? — завопила я (хорошо хоть, громко играла музыка и мы были вдвоем за столиком). — Зачем вы положили туда этот конверт? Мы так не договаривались!

— Мы вообще никак не договаривались, но надо же поддерживать легенду.

— Сколько там было денег? Я отдам! — завопила я еще громче. — Не нужно мне от вас ничего!

— Виктория, тише, успокойся!

— Как я могу успокоиться? Сначала вы предъявляете счет за костюм и мучаете меня ужасной отработкой, а теперь — устраиваете такое?

— Успокойся, говорю!

— Да не успокоюсь я!

— И что сделаешь? Воткнешь нож мне в глаз?* — хмыкнул Морозов.

К сожалению, в этот момент наступила пора метания букета. Сразу захотелось уползти под стол, а вместо этого меня чуть ли не пинками втолкнули в пеструю толпу девушек. Я старалась спрятаться за их спинами, но Аля закричала: «Сестричку мою давайте-ка сюда, вперед!» — и меня вытолкали вперед. И чертов букет полетел прямо в меня. И я его поймала.

Конечно, это было нечестно, Аля специально всё подстроила, поэтому такое не считается! Но все равно я кусала губы от досады — ведь это чистейшее издевательство, когда букет летит прямо в руки девушке, которая никогда не выйдет замуж.

А сестра с Королевым, да и мои родители, хихикали и подмигивали, как будто это очень смешно.

И Морозов смотрел на это всё с такой странной усмешкой, что хотелось вцепиться ему в лицо и расцарапать как следует, чтоб эту усмешку стереть. Он так меня разозлил, что я решила — в дальнейшей игре пощады для него не будет.

А ведь сперва думала провернуть дело тихо-мирно. Что именно провернуть? Хотела разыграть с ним что-то типа любовной сцены — так, чтобы это увидели Королев и моя сестра. Но теперь подумала — пусть увидят все. Сначала удача была на моей стороне — тамада объявил конкурс среди неженатых и незамужних на самую страстную и романтичную пару. Я долго наблюдала, как парочки выходили на сцену и демонстрировали невнятную белиберду, а Сергей с Алькой тем временем снова мне подмигивали и ехидно посмеивались.

Когда фантазия у парочек иссякла и тамада спросил — «Еще желающие есть?», — я встала из-за стола и сказала — «Да, есть!», взяла Морозова за руку — и, не успел он глазом моргнуть, — вывела его на сцену.

Денис Сергеевич продолжал усмехаться, выводя меня из себя еще больше. Я попросила выключить свет, лишь немного подсветив сцену, — зал погрузился во тьму, все вокруг замолчали.

Пару секунд мы просто стояли друг напротив друга, потом я сделала шаг вперед — ближе, еще ближе… Подойдя к Морозову вплотную, я откинула волосы, пристально посмотрела ему в глаза, слегка провела рукой по его скулам, подбородку… А затем, коснувшись пальцами его губ, произнесла:

— Ты говоришь, что нет любви во мне.

Но разве я, ведя войну с тобою,

Не на твоей воюю стороне

И не сдаю оружия без боя?

Я хотела просто прочесть этот сонет. ПРОСТО! ПРОЧЕСТЬ! ЭТОТ! СОНЕТ!

Но от моего взгляда и прикосновений Морозов странно вздрогнул, перестал улыбаться. Внезапно он одной рукой обнял меня за талию и прижал к себе, а другую запустил мне в волосы. Затем, приблизив свое лицо к моему, точнее — свои губы к моим губам, — продолжил:

— Вступал ли я в союз с твоим врагом,

Люблю ли тех, кого ты ненавидишь?

И разве не виню себя кругом,

Когда меня напрасно ты обидишь?

Какой заслугой я горжусь своей,

Чтобы считать позором униженье?

Твой грех мне добродетели милей,

Мой приговор — ресниц твоих движенье.

В твоей вражде понятно мне одно:

Ты любишь зрячих, — я ослеп давно.

Отчего-то с каждым его словом мне становилось все труднее дышать, во рту пересохло, колени подогнулись, сердце бешено заколотилось, а после заключительной фразы в груди вдруг вспыхнул такой безумный огонь, что даже в глазах потемнело, и я чуть не потеряла сознание. Я обхватила Морозова за шею, еще сильнее прижалась к нему — чтоб не упасть — и вдруг почувствовала, что его сердце бьется так же сильно, как и мое.

«Да что же это происходит? — подумала я в растерянности. — Если всего лишь притворство заставляет людей пережить такое, то на что же тогда похожа настоящая страсть?»

Вспышка света немного привела меня в чувство. Сначала в зале стояла тишина, а затем раздались такие аплодисменты, что я едва не оглохла. Недоуменно оглядываясь вокруг, я с запозданием подумала, что, наверное, наше выступление выглядело со стороны довольно неприлично. При этом мы выиграли дурацкий конкурс, однако легче не стало.

Пока мы принимали поздравления, Морозов по-прежнему придерживал меня за талию. Конечно же, подскочил режиссер — теперь он нас узнал — и, с радостными воплями — «Так вы что — встречаетесь? Так вы что — шифровались тогда? Ну, вы даёте…» похлопал Морозова по плечу.