Я тебе посылаю любовь. Книга первая

Соловьев старался не смотреть ей в глаза, вел себя нервно.

— Давно бы купила электрический чайник, — выговорил он, ожидая, пока вскипит обычный. Надя, наблюдая за Мишей, молчала. Ни упреков, ни допросов, ни обвинений с ее стороны не прозвучало. В тот злополучный вечер Соловьев просто забыл о свидании, забыл, что они договорились отпраздновать. Он отправился с друзьями на какой-то стекольный завод, просто так, за компанию. Когда вспомнил про Надю, было поздно. Отключил телефон и решил не появляться. Прошло две недели, а Надя так и не позвонила. Теперь у Миши было время все обдумать, он даже разработал стратегию, которая просто не могла провалиться. За те четыре месяца, что прошли после их первой ссоры, когда Миша под давлением согласился дать Наде еще один шанс, проявив великодушие, по его мнению, он получил колоссальное моральное преимущество, поэтому стал провоцировать ее на срыв. Сначала, конечно, нет. Ему было просто жалко Андрееву. Но со временем понравилось унижать ее, выказывать свое пренебрежение, было даже любопытно: когда же кончится запас ее терпения? Где предел прощения, который может существовать у влюбленной женщины? Надя упорно молчала, тихо плакала за спиной и терпела. Ради чего? Ради глупого мальчишки, который на поверку оказался еще и садистом. Он не любил ее и вообще не был способен на настоящие чувства, не обладал ни умом, ни интеллектом, ни опытом. Вот и сейчас пыжился, хорохорился. Они не виделись две недели, а он ни разу не позвонил, влетел в квартиру, даже не заметил сумку у входа. Ему было все равно.

Заметив спокойный взгляд Нади, даже насмешку, Мише стало не по себе. Что-то не так? Соловьев закурил еще одну сигарету.

— Надя, мы должны расстаться, — наконец сказал он то, зачем пришел.

Глава 50

Выражение ее лица не изменилось, в ответ ни звука. У Фертовского, что ли научилась сдержанности?

— Мы не можем больше встречаться, — осторожно добавил Мишенька и вжал голову в плечи, расценивая Надино молчание как затишье перед бурей. — Ты красивая, умная девушка, у тебя все еще впереди. У нас ничего не получается, ты же сама видишь, — Соловьев старался говорить так мягко, будто общался с душевнобольной.

— Ты прав, мы должны расстаться, — наконец сказала она, вдруг стало досадно, что он ее опередил, получилось: все-таки Соловьев ее бросает, а не она его. Хотя, какая разница?

— Что?! — он решил, что ослышался. Андреева произнесла это так легко и непринужденно, словно ждала подходящего момента.

— Я, действительно, устала от тебя, — она подошла к окну, раскрыла его настежь, дым от сигарет устремился наружу. — Если бы ты знал, как мне все это надоело. Рядом с тобой я перестала чувствовать себя женщиной, ты только и делал, что вытирал об меня ноги, — Надя говорила это без эмоций, надрыва и упреков, просто констатировала факты. — Я теперь понимаю, что мы должны были разбежаться еще тогда, в марте. Но мне казалось, что я люблю тебя.

— И это не так? — удивился он. Все пошло иначе, чем он предполагал, и она не должна это говорить.

— Нет, не так. И мне печально, что я обманывала не тебя, а себя. До тебя мне, честно говоря, дела нет.

Он вскочил, побежал в коридор, все-таки споткнулся о сумку, вернулся.

— Что произошло за эти две недели, пока мы не виделись?

Андреева села на место. Принесла же нелегкая Соловьева, она вполне еще могла поспать. А теперь приходится что-то выяснять, объяснять. Лучший вариант — разойтись молча, как будто ничего и не было.

— Я поумнела, — усмехнулась Надя, — поумнела и поняла, что ты мне совсем не нужен.

Не подобрав челюсть, Соловьев опять плюхнулся на свое место, схватил сигарету.

— Я рад, — наконец промямлил, хотя особой радости не испытывал.

— Я — тоже. Знаешь, очень утомительно с тобой нянчиться. Я нахлебалась вдоволь, хватит! Ты выпил свой чай?

Соловьев, пораженный переменами, которые так резко произошли в Наде, не знал, что и думать. Она не просто изменилась, она стала другой. Спокойная, уверенная, саркастичная и равнодушная к нему — Михаилу Соловьеву. Еще недавно эта девушка валялась у его ног, молила о любви, ловила каждое его слово, каждый жест. А он словно милостыню подавал. В связи с этим у него развилось просто гипертрофированное чувство собственной значимости.

— У тебя появился другой мужчина? — если это так, то все объяснимо.

— Не твое дело, — Наде неожиданно понравился его жалкий вид, его растерянность и ревность, о которой она раньше и не подозревала.

— Ты решила мне отомстить?

— Ты так влюблен в себя, что полагаешь, я стала бы тратить на это время? Хотя, в чем-то ты прав, ты заслуживаешь мести, но мне лень, правда! Миша, на свете миллионы мужчин, и ты не единственный и не лучший представитель.

— У тебя с ним что-то было? — он сощурился.

— С кем? — Наде хотелось смеяться.

— Кто он? Где вы познакомились? Ты куда?

Андреева пошла в комнату, взяла пакет. Стала собирать в него вещи, которые принадлежали Мише: диски, две футболки, зубная щетка, что еще? Неважно, если что-то найдет — выбросит.

— Я мог бы прийти за своими вещами позже, — заметил Соловьев, косясь на пакет.

— Позже? Когда?