Я тебе посылаю любовь. Книга первая

Небольшой подмосковный поселок. Здесь живут круглогодично. Есть и газ, и отопление. У тети домик небольшой, уютный. Надя здесь бывала с самого детства и помнила потертую швейную машинку, тетя на ней любила шить, научилась сама. И сервант с хрустальными рюмочками и бокалами, в нем же фарфоровые статуэтки. И фотографии на стенах, где лица ее дочери, внуков и внучки смотрят на тебя — кто настороженно, кто смущенно улыбается. Вокруг дома сад-огород. Особенно хороши яблоневые деревья, много антоновки, они плодоносят щедро, ветви усеяны плодами, кланяются чуть ли не до земли. И запах, дивный, благоуханный! Тетя яблоки снимает, часть продаст, часть варенье сварит, а какие-то сушит на зиму. Поэтому запах и в доме стоит приятный.

Надя обошла участок, огород уже готов к зиме, тетя постаралась, урожай снят весь. За забором соседка еще копалась в земле.

— Сходила бы ты, прогулялась, погода нынче хорошая, тепло, хоть и пасмурно, — тетя вышла на крыльцо, поправила на себе платок, совсем плохо слышать стала, уши болят.

— Да, пожалуй, схожу, — отозвалась Надя, вышла за калитку. Подумала и решила дойти до храма, здесь недалеко, на соседней улице. В нем когда-то Надю крестили, младенцем. Тетя и ее муж стали крестными. С тех пор много лет прошло, но Надя ни разу не была в этом храме. Все думала, хотела, то храм был закрыт, то не получалось. К тете ездила не часто, та сама предпочитала бывать у них. Но в последнее время тетя стала слабеть, болячки одолевали. Мужа похоронила, в доме осталась одна. Дочь хоть и навещала, но все основное время тетя жила одна в доме. Общалась с соседками, ссорилась с ними, даже воевала немножко, в силу своего характера. Потом мирились, помогали друг другу в огороде, давали советы, вместе шли в церковь ставить свечки.

Церковь. Надя остановилась возле ограды. Красивый храм, небесно-голубой, был изначально деревянным, построен в XVII веке. Надя осенила себя крестом и несмело вошла внутрь.

Храм был довольно большой, трехпрестольный. Кроме центрального, в нем имелись два придела — в честь святителя Николая и Казанской иконы Богородицы.

Надежда оглянулась — никого. Свечи стояли целыми в подсвечниках, огонь теплился в лампадах. При входе в храм с левой стороны на полках стояло множество книг, с правой — свечной ящик и иконы на продажу. Надя прошла к праздничной иконе Покрова Богородицы, приложилась к ней.

Тишина-то какая! Словно замерло все. Словно время остановилось здесь и сейчас.

Вдруг алтарная дверь открылась, из нее вышел священник, старенький совсем, худой, тщедушный. Седые волосы собраны в хвост, борода жиденькая. Увидев Надю, он светло так улыбнулся, словно ее давно знал. Чуть прихрамывая, подошел к ней.

— Вы что-то хотели? — спросил ласково.

— Мне бы повидать батюшку Иоанна. Он когда-то меня младенцем окрестил в этом храме, — пояснила Надя, — крестная мне рассказала об этом, она живет здесь, неподалеку, — Надя не собиралась искать священника, в храм зашла случайно, просто с прогулки, но вдруг, увидев батюшку, вспомнила об этом и спросила.

— Ну что же, я и есть батюшка Иоанн, и, судя по всему, именно я крестил вас, — священник улыбнулся. Надя обратила внимание на его ясные голубые глаза, такие глаза бывают у молодых. А батюшка, наверное, разменял восьмой десяток лет.

— Да? — обрадовалась Надя, — как же здорово, что я встретила именно Вас.

— Тогда, Наденька, я Вас слушаю, — мягко сказал он.

Надежде вдруг захотелось поговорить с батюшкой обо всем, что ее мучило, чем она жила в последнее время, о своих бедах, страхах, сомнениях. Захотелось покаяться, простить самой. Нахлынуло вдруг столько эмоций. Вспомнилось многое, в том числе и Беляниново и все, что там случилось. Надя говорила, говорила. Священник слушал, не перебивая, но она была уверена, что он внимает каждому ее слову. Когда Надя умолкла, батюшка несколько минут молчал, словно о чем-то думал, затем сказал:

— Милости больше, чем мы думаем, милости и любви. Надо лишь сердце открыть, почувствовать, сколь мы угодны, сколь нужны. Довериться мудрости происходящего. Увидеть пользу в каждом человеке, приходящем в нашу земную жизнь, пользу и нужность. Но видеть, прежде всего, сердцем. Поверхностное суждение несет в себе обман, зри сердцем. Надо научиться прощать и самим. Все так просто, добро добром и вернется. Не надо жить лишь своими нуждами, своим я, благо отдавать себя другим…

Надя пока шла домой, все вспоминала слова, сказанные батюшкой. Запомнилось все, что он сказал, каждое слово. В какой-то момент она заплакала, но это были хорошие слезы, слезы очищения, душа затрепетала словно, раскрылась. А еще Надежда ощутила радость, нежную, благостную, мир словно изменился, стал добрее.

— Погуляла? — спросила тетя, завидев Надю, они с мамой сидели на табуретках во дворе дома, ловили последние теплые деньки осени.

— Да, — кивнула Андреева. — Хорошо так. Даже поговорила с батюшкой Иоанном.

— С каким это? — не поняла тетя.

— Ну, с тем, в храме, представляешь, крестная, — радостно сообщила она, — я познакомилась именно с тем батюшкой, который меня окрестил. Батюшка Иоанн.