Я тебя куплю

— Все, нам пора! — Прокурор поднимается и снова пожимает Камилю руку. — Прошу прощения за доставленные неудобства, Камиль Захирович. Впредь я буду лично следить за работой наших структур, чтобы вас больше не тревожили. И поздравляю вас с завтрашней церемонией. Счастья вам и согласия в семейной жизни. — Он улыбается мне, и я киваю в знак благодарности. Сказать мне нечего. Жутко от мысли, что я присутствую на теневой сделке властей с бандитами и ничуть этого не стыжусь.

Следователь открывает рот в намерении что-то сказать мне, но вдруг осекается. Прикусывает губу и тупит взгляд. Выяснил, кто я. Узнал, что связана с Глебом. Запутался. Хочет найти ответы, да теперь рамки дозволенности сужены. Асмановы и Чеховские неприкосновенны, а я без пяти минут Асманова.

— Да, — кивает он напоследок, — совет вам да любовь.

Попрощавшись, прокурор, следователь и адвокат уходят вслед за служанкой, а Чеховской достает из-за дивана бутылку шампанского.

— Это нельзя не отметить! — торжествует он. — Черт, это было сложно!

— Что ты сделал? Как надавил? — спрашивает Камиль.

— Глеб не настолько идиот. Знает, что нежилец. Адель его бродячим псам скормит, когда доберется до него. — Чеховской откупоривает бутылку и разливает искрящийся напиток по фужерам. — Его единственный шанс спасти свою продажную шкуру — заручиться влиятельной поддержкой.

— Твоей?

— Сомневаешься в моей влиятельности? — усмехается тот, протягивая нам шампанское. — Эта сволочь в ногах у меня ползала, умоляя спасти от Адель. На все согласен был.

— Сколько ему дадут? — интересуюсь я, поймав на себе удивленный взгляд Камиля. — Я вовсе не волнуюсь за него, — уточняю, пока не надумал себе всякого. — Просто любопытно.

— Лет шесть, не меньше, — пожимает плечами Чеховской, стукается с нами хрусталем и делает глоток. — Фу, кислятина! Я же говорил, Камиль, ты будешь оправдан.

— Только методы у тебя подлые, — отвечает он и ставит шампанское на стол, не притронувшись.

— Я ему жизнь спас. На шесть лет продлил. Не вижу ничего подлого. За решеткой за ним присмотрят.

— Перед Палермо выслужился, да? И как? Они довольны?

— Довольны, — фыркает Чеховской. — Не порадуешься? Место по правую руку от меня свободно, Камиль. Тебя ждет. Ровней будешь.

— А как же Адель?

— Списали ее. Вчера собрала шмотки и куда-то свалила. Надеюсь, навсегда.

Камиль задумчиво смотрит на меня, будто спрашивая совета. А мне хочется, чтобы сам решение принял. Что ему важно? Чего он хочет? Как представляет наше будущее?

Вздохнув, он подается вперед, локтями упирается в разведенные колени и твердо отвечает Чеховскому:

— Нет. Хватит, брат. Мы долго шли рука об руку. Пора бы каждому своей дорогой пойти.

— Камиль, не упрямься, — произносит Чеховской. — Вместе мы многого добьемся. У нас будет власть, деньги, целая империя. Только наша. Моя и твоя.

— У меня другие планы, брат.

— Какие? — разводит он руками.

— Я женюсь, — напоминает он, скрестив наши пальцы. — Отец болен. Хочу рядом с ним побыть. Нельзя ему в одиночестве уходить. Не по-людски это. Он дом мне завещал. Для нас строил.

— Ты дурак? Еще цветочный сад разбей!

— Разобью. Мама лилии любила. Ты помнишь, как ими пахло в доме?

Чеховской сереет на глазах. Ему не понять, как можно отказаться от господства ради любви. Может, никогда и не поймет. А может, еще встретит ту единственную и неповторимую, что поможет ему прозреть, поменять систему ценностей.

— То есть? — осторожно спрашивает он.

— Это все, брат, — улыбается Камиль и кладет свой пистолет на стол. — Я ухожу.

— Ты не можешь…

— Правда? — Камиль встает, поднимая меня следом и отставляя мой бокал к своему. — И кто меня остановит? У меня нет врагов, брат. А сейчас, если тебе больше нечего сказать, мы пойдем. Нам к свадьбе надо готовиться. Бракосочетание завтра в двенадцать. Приезжай. Почетным гостем будешь.

Я слышу, с каким звоном разбиваются надежды Чеховского. Словно на скорости врезаются в каменную стену, разлетаются на мелкие куски и превращаются в пыль. Он понимает, что это конец. Без Камиля его империя долго не продержится.

«Адель — мозг нашей компании. Роман — ее правая рука, которая гребет деньги. Я — левая, которая… убивает…»

Вздор. Чепуха. Нелепица. Камиль — основа всего! Пусть он примкнул к компании последним, но за десять лет службы стал первым.

— Камиль… — едва слышно произносит Чеховской, но он игнорирует его. Обнимает меня за плечи и выводит из гостиной.

Он улыбается, буквально цветет, будто крылья обрел.

— Камиль, а как же Шаман? — беспокоюсь я.

— Больше не проблема. Отныне все будет по-другому. Больше никаких сомнительных связей и сделок. Попробую жизнь законопослушного гражданина. Вдруг втянусь, понравится, еще и подсяду.

Мои губы трогает счастливая улыбка. Он смог. Выстоял. Справился. Победил демонов внутри себя.

— Ну что скажешь? — подмигивает мне Камиль. — Я твой герой?