Я тебя не помню

— Ах, ты дрянь, — Алиса бросилась на меня, но Степан остановил ее. — Это из-за твоего папаши все! Моя семья по миру пошла из-за него! И Глеб женился бы на мне, но все ты! Ненавижу тебя! Собака на сене! Вот ты кто! Если не любила его, то зачем с ним жила? Почему не ушла от него? Мне жаль, что я тогда помогла сбежать тебе. Вы со Шведовым все спланировали, а я снова осталась ни с чем. Надеюсь, на этот раз он по-настоящему бросит тебя. Это ведь ребенок Хабарова? — она опустила глаза на мой живот.

Но отчитываться перед Алисой, чьего ребенка носила под сердцем, я не собиралась. Пусть думает, что это ребенок Глеба. Мне все равно. Захлопнув дверь, я вернулась в палату и села на кровать. Меня потряхивало от нервов и отказываться от успокоительного после такой эмоциональной встряски я не стала. После капельницы я заснула, а проснулась, услышав тихие голоса:

— Нет, Дина. Мама отдыхает. Мы ее тревожить пока не будем. Давай лучше нарисуем пейзаж за окном? Смотри, какой вид. Нравится? — тихо говорил Максим.

— У меня не получится. Я плохо рисую.

— Получится. Давай сюда свою руку. Я помогу.

Я молча наблюдала за Максимом и Диной, не желая себя выдавать. От представшей картинки тепло растекалось по телу. Все эти дни я запрещала себе думать о совместном будущем, строить на него планы, а сейчас не смогла удержаться от подобного соблазна. Вдруг у нас все получится, а мы будем самой счастливой семьей на свете?

43

Максим

Я подошел к детской кроватке и погладил Лиду по щечке. Она спала и была похожа на ангела в это мгновение. Это было неправильно сравнивать ее с Диной, но я постоянно это делал. Они и в самом деле были очень похожи. Особенно цветом глаз.

— Как она сегодня? — я присел рядом с Валентиной Петровной, а старушка внезапно прижалась ко мне и крепко обняла, словно много лет провела в одиночестве, а теперь ей вдруг повстречался на пути живой человек.

Ее плечи задрожали, а по лицу потекли слезы. Я испытал странное чувство. Пока сидел в тюрьме, поддержки ни от кого ждать не приходилось. Матери Хованской, думаю, было знакомо это чувство, если столько времени она получала отказы в помощи. Так растрогалась, что я и Наташа каждый день их навещали?

— Вам удобно спать на этом диване? Может быть, мой водитель будет отвозить вас в отель, а на ночь с Лидой будем оставаться я или моя сестра?

— Ох, Максим, — улыбнулась старушка, вытирая слезы с щек. — Никуда я не поеду. Последние пять лет это дитя смысл моей жизни, отдушина и самая большая боль. Дочь моя отказалась от нее, а я, когда узнала об этом, пришла к ребенку в больницу. Лидочка лежит в кроватке маленькая, больная, никому не нужная — ее поместили в инфекционное отделение вместе с другими детьми, которых изъяли из неблагополучных семей. Я думала, что век свой плохо доживаю, дочери не нужна, а попала в ад, где мал мала меньше. Дети плачут, тепла материнского хотят, а медсестры не разрешают чужих брать на руки и общаться с ними, чтобы не привыкали… А ведь я немало в той больнице времени провела. Думала привыкну, медсестры же смогли. Но нет. К такому привыкнуть невозможно, — она тяжело вздохнула. — И Ирка моя сейчас снова беременна. Мне уже заранее жаль этого ребенка, потому что он будет ей не нужен, как и Лида. Я же не потяну еще одного… А если помру? Больно мне за все это, Максим. Слов нет, как больно. Ведь я такой бездушной, как она, никогда не была, пылинки с нее всю жизнь сдувала. Думала, что хорошим человеком воспитываю, а вот как все получилось. Ради выплат дети ей нужны, а про мать она и вовсе не помнит.

Я прекрасно понимал все, о чем она говорила. И мне по-человечески было ее жаль, но еще больше Лиду. Мой ребенок нуждался в родительской заботе и любви, а ничего этого у него не было, кроме надежного плеча старой бабушки, которой самой требовался уход.

— Ты скажи мне, что ты сюда ходишь? Честно скажи, Максим, — попросила она. — Ты отец Лиды? Совесть у тебя проснулась спустя столько времени? Я же не буду осуждать, но мне важно знать правду. Знаешь, оно в мире много зла, а ты, если здесь и пытаешься ей помочь, то…

— Я не знаю, что вам сказать, — перебил старушку. — Но интуиция вас не обманывает. Не просто так появился в жизни Лиды.

— Правду мне скажи. Это самое правильное будет.

Я планировал рассказать Валентине Петровне обо всем при других обстоятельствах и надеялся, что она поймет меня. Правильно поймет и не будет препятствовать оформить все права на ребенка законным путем. К тому же девочкам будет комфортно расти вместе. Рядом с мамой и папой. В полноценной семье.

— Я отец Лиды. Родной отец.

Валентина Петровна горько усмехнулась.

— Отец… А ведь сердце не обманешь. Я когда на пороге своего дома тебя увидела, у меня сразу екнуло в груди. Похожи вы. Особенно глазами. А мать ее где? Почему же она не пришла ни разу за все время?

Я прищурился, разглядывая морщинистое лицо, не зная с чего начать свой рассказ.

— Знаю я, что Лида не родная моей Ирке. Про контракт все знаю и как бросили ее, не заплатив деньги. Она же с тех пор и пьет. Опустилась ниже некуда.