Я тебя не помню

— Это долгая и запутанная история, Валентина Петровна. Мама Лиды жива, но сейчас у нее не все в порядке со здоровьем, поэтому она не может быть здесь.

— Тоже с сердцем проблемы?

— Нет. Она беременна. Угроза выкидыша. Надя находится сейчас в больнице.

Мне пришлось рассказать Валентине Петровне все с самого начала: про подмену детей и нашу разлуку с Надей, и даже про ее внучку Дину.

Почти час у нас ушел на этот разговор, а я вдруг осознал, что правильно сделал, решив во всем разобраться. Страшно представить, что было, если бы я прошелся катком по чувствам Нади после того, как вышел из тюрьмы.

— Привезешь вторую девочку? — с надеждой в голосе спросила Валентина Петровна.

— Привезу. Только для начала Наде нужно рассказать о Лиде.

Всю голову я сломал как это сделать. Боялся, что на фоне нового стресса ей станет хуже. Ей сейчас самой уход нужен.

— А ты расскажи. Не тяни. Дочь — это хорошая новость. К тому же она вон какая красавица растет. И мне радость будет посмотреть на эту встречу и знать, что дитя с родной матерью будет жить в ласке и любви. А то увезете ее потом за границу… Я ведь препятствовать вашему счастью не стану, Максим. Лиде только добра хочу.

Об отлете в Германию Валентине Петровне вчера вечером сообщил врач. Я предложил ей полететь вместе с нами, но она отказалась, узнав, что я и Наташа будем рядом с Лидой. На прошлой неделе я договорился с рабочими, чтобы в ее доме, пока она проводит все время с внучкой в больнице, сделали ремонт и провели горячую воду. Хотелось как-то отблагодарить старушку за доброту и сердечность. И согласись она полететь, безо всякого оформил на бабушку все документы и забрал с нами, но разве мог заставить ее лететь силой? Понимал, почему она остается. Потому что переживала за будущего внука или внучку. Но будь моя воля, я бы отправил Хованскую на принудительное лечение от алкоголизма прямо сейчас, чтобы у нее мозги встали на место.

— Максим, не тяни с разговором. Не нужно. Она мать и должна знать, что ее дочь жива. Расскажи ей о Лиде.

Пообещав приехать завтра утром, я поехал в офис, ни на секунду не переставая думать о словах женщины. Мое молчание о Лиде могло поставить под удар возникающее доверие между мной и Надей. Но пока я даже не представлял, как сказать ей о больном ребенке. Да, живом, но Лиде на днях предстояла серьезная операция. А что если пойдет что-то не так? Что если девочка не перенесет ее, а маленький и хрупкий организм не справится с нагрузкой? Как я тогда буду смотреть Наде в глаза?

Ближе к вечеру я направился к ней в клинику. Еще буквально месяц назад я не строил никаких планов на совместное будущее, был одержим идеей поквитаться с предателями и людьми, которые подставили моего отца. А сейчас хотел одного: завершить все дела с Парфеновым и уехать с Надей и детьми в Германию, где Лида будет проходить реабилитацию после операции на сердце. Навряд ли мы вернемся в Россию. На днях я договорился со следователем о встрече с Хабаровым. И будь моя воля, я бы всадил этому мерзавцу обойму пуль в сердце. Хотя нет, быстрая смерть — слишком легкое для него наказание.

В кармане пиджака завибрировал телефон. Быстро взглянув на дисплей, я ответил на звонок:

— Привет, Макс. Я сейчас еду к Лиде в кардиологический центр, заодно сменю Валентину Петровну. Она хотела по делам отойти. Ты сегодня будешь там еще?

— Привет. Я уже был. Что ты хотела?

— Просто спросила. Давно не видела тебя и очень соскучилась. Не получается у нас пересекаться.

— Да. Совсем я замотался в эти дни. Сейчас к Наде еду, а после могу заехать за тобой в центр. Идет?

— Отлично! Тогда дам Ринату отбой и жду твоего звонка?

Я нахмурился, услышав имя водителя Динара. Никак не мог свыкнуться с мыслью, что сестра и Асадов были вместе. Наташа полагала, что я ничего не знал об их связи, но ведь я не слепой. Да, не сразу сообразил, что к чему, но спросив Динара в лоб, тот сказал мне правду. Не знаю, как удержался в тот момент и не разбил ему лицо за то, что соблазнил мою сестру.

— Я позвоню, — завершил вызов и занял место на парковке перед клиникой.

Надя почти все время спала. Барышникова заверила меня, что так необходимо, а ее организм быстрее восстановит силы. Она поступила к ним с сильным обезвоживанием и истощением. У меня сердце в груди сжималось, когда я каждый раз заходил к ней в палату и видел, как она не может найти удобного места, пока в нее вливают тонны витаминов и лекарств.

— Привет, снова спишь? — Надя зевнула и села в кровати, потирая кулаками сонные глаза.

— Чувствую себя медведем, впавшим в спячку.

— Если хочется спать — спи. Дину привезу завтра. Я сегодня ненадолго. И кое-что привез, — спохватился, вспомнив про пакет в руках.

— Что это? — улыбнулась она.

— А кто просил у меня черешню и клубнику весь вчерашний день?

Ее глаза заблестели, как у ребенка, увидевшего долгожданную игрушку, и она потянула руки к пакету.

— Сейчас помою и будешь есть. Лежи.

— А ты? Голоден? У меня остался ужин и обед, которые я не осилила. Здесь кормят на убой.

— А может быть кто-то снова ничего не ест, а?