Я тебя не променяю

‒ Варя! Пойдём! На кухню, в комнату, куда хочешь. Только хватит здесь сидеть. Я, кажется, у хозяйки в аптечке пустырник видела. Я тебе накапаю, отпустит немного. Варь! А ещё чаю можно. Или вообще ‒ будешь есть? Ты же с работы. Голодная, наверное. Давай поужинаем.

Ужинать Варя отказалась, а успокоительное выпила и уже через полчаса лежала на своём диване, отвернувшись лицом к стене, а Саша сидела рядом, гладила её плечо. Подруга не шевелилась, дышала вроде бы тихо и ровно. Кажется, заснула. Саша осторожно поднялась с дивана, отыскала свой мобильник, прошла на кухню. Свет включать не стала, уселась за стол, телефон выложила перед собой.

Она ни капли не сомневалась в том, что и почему с Варей произошло. Очевидно же. Хотя, что это были за парни, понятия не имела, зато прекрасно представляла, кто за ними стоит. Они же явно знали, какой дорогой Варя пойдёт, где её нужно искать и встречать. Они не тронули, да и не собирались, а лишь попугали. Пока.

Саша ждала, что в любое мгновение мобильник оживёт, замерцает экраном, поползёт по столешнице, утробно гудя, и Герман опять спросит: «Ну как? У твоей подруги всё в порядке?»

А ведь нет ‒ не спросит. И не позвонит, больше не позвонит. Саша напрасно ждёт. Теперь же её черёд, теперь она должна, и Герман для этого предусмотрительно создал все необходимые условия: дал ей понять, что происходящее не случайность, оставил свой номер телефона (достаточно отыскать в журнале звонков тот входящий). А если до неё не дойдёт, он пришлёт новое послание и наверняка ещё более действенное.

Именно послание, через кого-то из близких для Саши людей. Дину, Варю, Костю. Лично её никто не тронет.

Взять силой ‒ это слишком просто. Герман предпочитает более изощрённый, более изысканный вариант: Саша должна предложить себя сама. Только тогда он почувствует себя удовлетворённым и ради этого пойдёт на что угодно, дожмёт, доведёт до нужного состояния, физически почти не прикасаясь ‒ к ней. На прочих данное условие не распространяется, потому что для Германа они не значат совсем ничего.

Но для неё-то ‒ значат! Поэтому она не имеет права просто наблюдать.

Саша потянулась за мобильником, нажала на кнопку, чиркая пальцами по экрану, отыскала нужное: входящий с неизвестного номера несколько дней назад.

‒ Да, слушаю, ‒ откликнулся Герман как бы между делом, словно нехотя прерывая другой разговор, потом добавил, чуть смягчившись: ‒ А, Саша.

‒ Зачем вы это делаете? ‒ резко выдохнула она.

‒ Что?

‒ Вы же прекрасно понимаете. Не надо создавать види…

Герман прервал её прямо на середине слова.

‒ Слушай, Саша. Я сейчас занят, ‒ проговорил вроде бы и вежливо, но в то же время нетерпеливо, ещё и повторил чётко, словно недогадливому ребёнку: ‒ Очень-очень занят.

Интересно, чем же таким в пол-одиннадцатого вечера.

‒ Извини, но не могу с тобой разговаривать. Давай так. У тебя во сколько завтра занятия заканчиваются? Если буду свободен, я подъеду. К той остановке. Ну, ты знаешь. Тогда и поболтаем. Или перезвоню сам. Тоже завтра.

Саша всё поняла. И Герман понял. Что его методы работают, что ситуация складывается так, как нужно ему, поэтому он больше не намерен подстраиваться под неё, любезничать, уговаривать и терпеть, прикидывать милым плюшевым медвежонком. Теперь он будет диктовать условия, а она, чтобы не выслушивать его нарочитые насмешливые отговорки, только и может, что торопливо сказать:

‒ В пять. На остановке.

‒ Окей. Тогда до встречи, ‒ заключил Герман довольно и сразу прервал соединение, не дожидаясь её ответа.

Вот так.

Глава 16

После занятий Костя остался в полном одиночестве. Ошмарин направился отрабатывать прогул по физре, потому что тянуть дальше стало уже некуда ‒ без полного набора зачётов к сессии его не допустят. И все остальные быстро разбрелись по своим делам, точнее, долгам, только у Кости никаких особых планов на сегодня не нашлось. Может, и к лучшему.

Он не спеша двинулся на выход и почти у самых дверей наткнулся на Милу Уласову. Непонятно, чисто случайно или она его специально поджидала. Последнее он тоже не исключал.

‒ В общагу? ‒ спросила Мила.

‒ Угу, ‒ подтвердил Костя.

А значит, можно пойти вместе, и Уласову это более чем устраивало, а его… Он бы предпочёл, чтобы этой встречи не произошло. После того, как понял настоящую причину, Милино вечное присутствие поблизости начало тяготить. И без этого как-то всё… слишком непросто. Хотя ж не повод говорить ей: «Отвали. Я лучше пойду один».

Направились, само собой в сторону остановки, сначала вдоль по улице, потом через сквер возле другого университетского корпуса, Сашкиного, и уже почти подходили, наверное, метров сто оставалось. Мила что-то там болтала на ходу, Костя не вслушивался, кивал, не заботясь, в тему или нет, смотрел то по сторонам, то вперёд.