Я тебя не знаю

— Хорошо, шерстяной засранец, — тихо сказал я, — судя по всему, мы с тобой не ладили, или тебя взяли после того, как я ушел. Но мы еще вернемся к этому вопросу, и только попробуй нассать мне в ботинки. Поверь, нам лучше дружить. Для тебя лучше. Ясно?

Прошел обратно на кухню, рассматривая обои и светло сиреневые шторы на окнах. Симпатично. Уютно, я бы сказал. Понятия не имею, как все должно выглядеть, и даже не представляю степень доходов моей семьи, но глаз радует, а значит, не все плохо.

Жена все также мыла посуду и теперь складывала её в шкафчик над головой. Снова засмотрелся на нее. Не знаю, что именно влекло настолько сильно: то ли копна этих светлых волос, завязанная в хвост на затылке, и изгиб затылка с ямочкой посередине и светлым пушком, к которому хотелось прижаться губами, то ли тело её сочное и округлое, то ли запах уюта и животного секса, исходивший от нее, но мне до дикости хотелось сгрести ее за талию, усадить на кухонный столик и прямо здесь хорошенько отыметь, а потом заставить рассказать, какого хрена мы разошлись. Впрочем, мне отыметь ее хотелось и в ванной, когда она зашла с моими вещами в руках и смотрела на меня своими ведьминскими глазами с лихорадочным блеском. Оказывается, я прекрасно умел читать женские взгляды. И если Верочка смотрела на меня с наивным похотливым любопытством… то у моей жены был совсем другой взгляд — тяжелый, подернутый дымкой голода, с пониманием, что я могу дать ей, и воспоминаниями о том, что уже давал. Мне почему-то казалось, что с сексом у нас было все в порядке. Даже больше, мне казалось, что трахал я ее беспрерывно двадцать четыре часа в сутки, потому что сейчас у меня член дергался только от одной мысли о её губах и тяжелой груди под платьем.

— Давай помогу, — сказал не так уж и громко, но она вздрогнула и тут же резко повернулась.

— Поможешь с чем?

— Помыть посуду. А ты бы в душ пока сходила.

Она смотрела на меня так, словно я только что сказал ей, что хочу убить человека или поужинать тараканами.

— Это такая шутка? Или попытка вести себя как настоящий муж?

— Скорее, второе, чем первое.

— Ну так мимо — ты никогда не мыл за собой посуду.

Я усмехнулся и отобрал у нее тарелку.

— Это был не я или это был тот я, который мне неизвестен. Мне кажется, посуду я мыть умею.

Отняла тарелку и сполоснула ее под водой.

— Послушай… я не хочу ссориться и не хочу никаких скандалов. Я очень сильно, — сглотнула и поправила выбившуюся прядь за ухо, а я проследил за движением ее пальцев и подумал о том, какая белая у нее кожа и какой гладкой и нежной она выглядит там… чуть ниже уха. — Я очень пытаюсь понять твое состояние, и поэтому сегодня ты остался здесь. Но это плохая затея, Кирилл. Она никому не нужна. Не стоит играть с нами в какую-то иллюзию семьи, которую тебе сейчас хотелось бы иметь. Мы давно не семья.

— Да, я слышал об этом уже несколько раз.

— Тогда зачем все это? Зачем ты даешь детям ложные надежды? Ты ведь даже не помнишь их.

— Но я хочу вспомнить. И я хочу остаться в этом доме.

— Я хочу! Все же это прежний ты. А потом что?! Я буду разгребать последствия твоих попыток, когда ты все вспомнишь? Успокаивать детей, снова объяснять им, почему я и ты…

Пока она говорила, вода брызгала ей на платье, и я все же отобрал тарелку и закрутил кран.

— Давай разбираться с проблемами по мере их поступления. Пока что я мою посуду, а ты иди в душ. Представь, что у тебя появился сосед.

— То есть ты не уйдешь к матери?

— Нет.

— Почему, черт возьми? Она такая же чужая для тебя сейчас, как и мы все… но она, по крайней мере, тебя любит.

— А здесь, значит, меня не любят?

— Я не то хотела сказать…, — Женя смутилась, а я усмехнулся, понимая, что все она то сказала. Человек в ярости всегда говорит правду.

Продолжал рассматривать ее лицо и думать о том, что у нее действительно потрясающие глаза. В них отражается каждая эмоция, и у меня от подрагивания ее верхней губы в паху простреливает и в горле пересыхает.

— Мне интересней здесь с вами… с тобой. Ты очень красивая, Снежинка… Не знаю, какой ты была раньше, но я понимаю, почему прожил с тобой двадцать лет. Я, наверное, любил тебя, как одержимый.

— Наверное, когда-то любил, — тихо сказала и медленно выдохнула, а я провел пальцами по ее щеке, и она вздрогнула от прикосновения. От её реакции по телу прошла волна тока, и я, зарывшись в ее волосы на затылке, потянулся к губам, продолжая смотреть в зеленые глаза и чувствовать, как меня уносит. И ощущение такое, что с крыши собрался прыгнуть, а вот сколько этажей в здании, не знаю… но уверен, размажет меня там внизу всмятку. Моя и не моя одновременно, и я… сам не знаю, кто я. Но целовать её — необходимость. Как жажда глотка кислорода. И чувство такое, что давно не целовал, и от этого скулы сводит, словно уверен — прикоснусь губами к губам, и все вывернется с изнанки на лицо. Но она тут же резко оттолкнула меня от себя, а я в каком-то безумном порыве сильно привлек к себе за затылок, не отпуская и падая… падая вниз.

— Я могу вызвать полицию, — в глазах появился яростный блеск.