Я тебя никому не отдам

Андрея всегда смешила эта тяга шефа к пышной неге Востока. Эти серебряные с чернью кувшины, шелковые пуховые пуфики с золотой вышивкой, балдахины с золотыми кистями, бесчисленные шторы, пологи, занавеси, безмолвно покорные пышнотелые и волоокие женщины, готовые исполнить любой каприз повелителя, пряная сладкая жирная и всегда чрезмерная еда… А еще эти витиеватые предисловия к любой, даже самой срочной и сугубо деловой беседе, эта изнурительная, вязкая восточная подозрительность, вечная необходимость говорить недомолвками, намеками, аллегориями – и горе не уловить запрятанный в речи собеседника смысл. Ошибешься – погибнешь. В буквальном смысле. Словно общаешься с каким-то падишахом, владельцем роскошного дворца из «Тысячи и одной ночи», а не с деловым современным человеком. Но что делать: хозяин – барин, приходилось подыгрывать, хотя уставал Андрей от этих, на его взгляд, «придурей» изрядно. Глядя на всю эту жирную позолоту, трудно было поверить, что за окнами – средняя полоса России, мороз, метель, сугробы, а сразу за глухим высоким забором – заснеженный лес, через который проложена узкая, прямая, как стрела, дорога, заботливо расчищаемая грейдерами – вдруг всесильному Кариму вздумается куда-то поехать.

– Жаль, мой дорогой друг, что ты не можешь, как и раньше, следить за моей службой безопасности, – лицо хозяина было, как всегда, непроницаемо, да и по безразличной интонации было не понять, говорит он всерьез или насмехается. – Впрочем, всесилен один лишь Аллах, а ты – человек, у тебя и без того много дел, которые я никому, кроме тебя, не могу доверить. Пока никому… Пожалуй, я последую твоему совету и сегодня никуда не поеду. Тем более что нам нужно кое-что обсудить с глазу на глаз. Да входи же, что ты стоишь в дверях? Подойди сюда и расскажи, как там наши друзья в Гильменде? Безопасен ли трансфер?