Я тебя никому не отдам

– А я-то думала… Он ведь рассказывал, что на Иорданца работал его ближайший помощник – в надежде завладеть компанией. И называл этого помощника – Андрей… Странно, да?

– Надо же, как люди проговариваются, – усмехнулся Игорь Леонидович. – Помощник, конечно, мифический. Это ж он собственную историю тебе рассказал: первый помощник, который стремится занять место босса. Андрей, говоришь? При Кариме Субботин как раз Андреем был.

Учитель неожиданно погладил ее по голове:

– Мы еще поговорим с тобой, девочка моя. О многом. Но не сейчас. Позже. Значительно позже. Вкратце вот что. Я обещал, что эта операция будет последней? Что ты сможешь проститься с конторой навсегда? Я не забыл. И приготовил тебе чистые документы на твое настоящее имя. Они в твоей квартире в Коломенском. Документы и некоторое количество денег, что-то вроде выходного пособия. На первое время тебе хватит. Сейчас для тебя самое лучшее и безопасное – куда-нибудь уехать. Подальше. В другой город, в другую страну. Все поменять. Только новый номер мобильника не забудь мне сообщить, – он улыбнулся. – Не хотелось бы потерять тебя навсегда. Но тебе действительно нужно пока скрыться. Потому что прямо сейчас мы его взять не можем, дело даже до суда не дойдет, развалится на стадии следствия, ведь конкретно ему предъявить пока особенно нечего. А просто ликвидировать его… Знаешь, было бы очень обидно столько положить на погоню за информацией – и не устроить на базе этой добычи показательный процесс. Демонстрация силы своего рода. Ты же понимаешь, что империя Иорданца – не единственная. Ну, и потом… Всех-то участников сети не ликвидируешь. Они, разумеется, мерзавцы, но – каждому по заслугам. Кому – смерть при задержании, кому – сколько-то лет на зоне. В общем, ты умная девочка, ты все понимаешь. Главное – чтоб Субботин, когда узнает, что ты жива, тебя не нашел.

– А Надир? – совсем тихо спросила Таня. – С ним что будет?

– За ребенка не беспокойся, о нем позаботятся, – заверил Игорь Леонидович.

* * *

Простились они в Коломенском.

– Очень хотелось бы попросить, чтобы не пропадала, давала о себе знать, – произнес Игорь Леонидович, когда Таня взялась за ручку подъездной двери. – Но нет. Когда-нибудь потом. Телефон, как поменяешь, сообщи – и все, забудь. Отрежь. Сейчас тебе надо думать только о новой жизни, другой, с чистого листа.

Новая жизнь… Пока она поднималась к себе, слова эхом звучали у нее в ушах. Еще вчера утром она тоже думала, что начинает новую жизнь…

Квартира показалась Тане какой-то… чужой. Хотя здесь ничего не изменилось с того момента, как они с Сергеем так спешно отсюда бежали. Даже его халат висел на спинке стула. Она затолкала мягкую пушистую тряпку в какой-то пакет и поставила к входной двери – на выброс. Новая жизнь? Пусть так.

В глубинах платяного шкафа обнаружилась невзрачная темно-серая сумка, вроде тех, в которых носят ноутбуки или деловые бумаги. Заглянула внутрь: паспорт и прочие зачем-то нужные современному человеку документы, в боковом кармашке банковская карта и три тощеньких пачки наличных – рубли, доллары и евро. Все. Таня покачала сумку на руке. Да, маловато весит ее будущее. Она перебрала небогатое содержимое гардероба – нет, не будет она ничего брать, пусть все остается здесь. В старой жизни. Она даже душ принимать не стала, хотя казалось, что все тело покрыто гадкой липкой грязью, которую не смоешь никаким мылом, никаким гелем, никаким душем… А если… Почему бы не сходить в баню? Ведь должны же в Москве остаться какие-нибудь бани? Не те, под которые маскируются секс-фирмы, а просто нормальные человеческие бани, с жестокими парными и прохладными бассейнами? Неплохое начало для новой жизни, улыбнулась Таня.

Она шнуровала кроссовки, когда грянул телефонный звонок. Номер на дисплее был незнакомым. В отличие от голоса, совсем недавно любимого, а теперь пугающего.

– Ты где, любовь моя? – почему-то очень весело спросил он.

– В Караганде, – ответила она известной присказкой.

– Злишься? – прошелестела трубка.

Как будто говорил не человек, а змея. Как будто из трубки тянулось тонкое раздвоенное извивающееся жало. Тянулось прямо в ухо. Таня знала, разумеется, что змеи кусают, а не «жалят», что змеиный язык – орган обоняния, ничего больше. Но ощущение было таким сильным, что она отодвинула телефон и посмотрела – никаких языков, аппарат как аппарат.

– Напрасно злишься, – продолжала шипеть трубка. – Я ведь буквально аплодировать готов твоим актерским талантам. Ты так убедительно и достоверно рассказывала, что вы едете с мальчишкой в Москву, что я купился. Потому-то, каюсь, и позволил себе это дурацкое «прощай». Везучая ты, что тут скажешь. Но больше я на твои актерские таланты не куплюсь, дудки. Так что давай поговорим без дураков. Ладно, я не буду спрашивать, где ты, это не имеет значения. Мне нужен только мальчишка. Поэтому давай так: ты сообщаешь мне, где он, а еще лучше, привозишь его ко мне…

– И ключ от квартиры, где деньги лежат? – съязвила Таня, стараясь вложить в голос максимум презрения.