Я тебя никому не отдам

Тетя Люда была в большой комнате – в той, где они так весело смотрели мультики и старые детские фильмы. Сидела на том же диване, точно кино смотреть собралась. Вот только телевизор был выключен. И тетя Люда – тоже. Таня тщательно осмотрела тело, одетое в старенькое ситцевое платье – «огородное», говорила тетя Люда. Признаков насильственной смерти не видно. Да и вообще. Ни синяков, ни следов от уколов. Хотя сомнений нет – вчера или сегодня утром тут побывали гости. И в процессе «допроса» у тетки просто не выдержало сердце. Потому что таких невероятных совпадений не бывает – чтобы смертельный приступ вот именно сейчас? Да и распахнутая калитка, и незапертая дверь красноречиво свидетельтвуют о незваных гостях.

Таня провела рукой по холодному лицу, закрывая глаза, – последний долг. Уложила мертвое тело на диван, бережно накрыла вынутой из комода чистой простыней… К горлу подступил жесткий колючий комок. Хотелось не то что заплакать, разрыдаться в голос, завыть по-звериному. Еще одна жертва. Господи, сколько же можно?! Когда смерть перестанет идти по ее следам, равнодушно забирая и правых, и виноватых? Зачем?! Господи, зачем? Скучная, недалекая тетя Люда, которая любила глупые сериалы – женится Луис-Альберто на Лауре или нет? – и главным считала, чтоб все были сыты. Пекла пироги, варила варенье, закручивала маринады, невостребованные разносолы копились в подполе и раздавались в итоге по соседям…

Слезы наконец прорвались неудержимым потоком, и Таня, ничего не видя за горячей влажной пеленой, мешком осела на пол, уткнувшись в жесткий диван. Сколько это продолжалось? Вряд ли всю ночь. Когда она подняла наконец голову – на колючем диванном чехле расплылось мокрое пятно, – за окнами еще висела глухая тьма.

Нужно ведь что-то делать? Звонить в «Скорую», чтобы официально, как это называется, констатировать смерть, или, может, в полицию? Надо заниматься похоронами, раздать соседям кур и коз, чтобы с голоду не померли. Господи, о чем она думает?

Таня добрела до кухни, выпила, стуча зубами по краю стакана, теплой невкусной воды. Собственное лицо, отразившееся в буфетном стекле, казалось чужим. Зеркала! Когда кто-то умирает, зеркала нужно завешивать, тетя Люда соблюдала это правило неукоснительно.

Выдвинув бельевой ящик комода, Таня вспомнила: завешивать надо черным. Не простынями, не полотенцами, а чем-то непременно черным… Кажется, у тети Люды был черный платок. Или косынка? Где? Она начала лихорадочно выдвигать все ящики подряд. Косынки не было, но в третьем, кажется, ящике под стопкой белья обнаружился потертый коричневый альбом с потемневшей медной застежкой. Таня очень хорошо его помнила – иногда тетка показывала ей старые семейные фотографии. Забыв о зеркалах, она опустилась на пол и пристроила альбом на колени.

Первые страницы занимали серо-коричневые угрюмые тетки в туго повязанных платках и такие же мрачные мужчины в пиджаках или военной форме. Из знакомых тут были в основном тети-Людины фотографии. Смешно нахмуренная девочка в костюме снежинки у высоченной новогодней елки – детсадовский утренник? Та же девочка, гордо поднявшая голову, в белом школьном фартуке, с бантами-пропеллерами и букетом гладиолусов – первый раз в первый класс? Чуть постарше, с подружкой под цветущей яблоней. Паспортные снимки разных лет, семейные застолья, компании студенток педагогического училища – Таня вытащила одну, на обороте был список изображенных. Детсадовские группы с тетей Людой в центре. Дети все мелкие, а тетя Люда от страницы к странице все старше. Несколько отдельных детских и подростковых снимков с дарственными фотографиями. Какие-то взрослые компании, все незнакомые.

А вот и она сама, фото уже цветное, студийное. Большеглазая девочка лет четырех-пяти с длинным «конским хвостом» пышных темно-медных волос серьезно глядит прямо в объектив, прижимая к себе довольно большую, с кошку, меховую желтую пчелу с яркими оранжевыми поперечными полосками и полупрозрачными крыльями. И в самом деле… Как она забыла про эту пчелку? Точно память ластиком стерли. Начисто. И ее, Таню, Пчелкой называла, вот сейчас она даже голос как будто слышит… Да, точно! Вот чуть более раннее фото: любительское, черно-белое. Таня на руках у высокого мужчины – где-то в летнем парке, среди деревьев – прижимает к груди ту же пчелку. Пробившийся сквозь листву солнечный луч падает на мужское лицо бликом, так что черты почти неразличимы, видна лишь улыбка да прямо перед объективом – часы на правой руке, которой он держит Таню. Так же носит часы Учитель – по-военному, на правом запястье. Служили вместе? На следующем снимке – красивая белокурая женщина в открытом сарафане. Мама?..

Скрипнули половицы. Снаружи послышались шаги. Но Таня не оглянулась, даже головы не подняла. И так ясно, кто это на ночь глядя решил заявиться в гости. Незваный гость…

Сергей остановился в дверном проеме, картинно опершись на косяк, и как-то на удивление спокойно поздоровался:

– Привет!