Я тебя получу

— Ладно, что уж теперь. Но к гинекологу я бы на всякий случай все равно сходила.

— Да иди ты!

Маринка какое-то время жует в гробовом молчании, а потом любопытство все-таки перевешивает:

— То есть он к тебе больше не приедет?

— Не знаю, — признаюсь абсолютно честно. — Но если приедет… я к нему не выйду.

Судя по ее прищуренному взгляду, она мне не верит. Да что уж, даже я сама себе не слишком верю.

К концу пар мы общались уже почти как обычно, но тему Кнута и вообще произошедшего ночью больше не поднимали. Словно и не было ничего.

Конечно, меня это немного задевало, ну, это ее нарочитое безразличие, как будто ей и неинтересно вовсе, что в моей жизни произошли кардинальные перемены. Но в принципе, если так подумать, она и не обязана была прыгать до потолка от счастья узнав, что я связалась с парнем из мира криминала.

Все-таки она права: Кнут личность темная, тут при всем желании не поспоришь.

Я стараюсь поменьше о нем думать, внушая себе как мантру: все так и должно быть, я все делаю правильно. Кирилл для жизни, за таких как он выходят замуж, рожают от них детей и уходят на пенсию вместе. А Кнут… а Кнут не для меня.

Я должна вычеркнуть его из памяти, должна! Но в душе теплится предательница-надежда — он же сказал вчера в машине: приеду после занятий.

Да, конечно, я ним больше никуда не поеду, точно не поеду, но… хотя бы просто его увидеть… Понять, что сказанное им было не пустым звуком.

Когда мы втроем: я, Маринка и Кир выходим из универа, я сразу же ищу глазами короткостриженную макушку… и нахожу. Он стоит там же, у ворот, перекатывая во рту долбаную спичку.

Улыбаюсь, не в силах скрыть распирающие эмоции. И Маринка это сразу же замечает.

Да, я говорила и ей и себе, что больше никогда, говорила, но… я так по нему соскучилась.

Я даже не ожидала, что буду так счастлива его снова увидеть.

Не обманул, все-таки приехал.

— Иди опять воздухом подыши, — Кнут хлопает Кира по плечу, глядя при этом четко на меня. Едва заметно подмигивает, а я утопаю в глубине его глаз, сердце из груди просто выскакивает.

— Снова он? — шипит Кирилл. — Маш, что ему на этот-то раз от тебя нужно?

— Персонально для тебя повторить? Испарился.

Он снова тот Кнут, которым я его всегда знала: борзый, агрессивный, с острым как бритва взглядом. Тот, кого все боятся.

Да даже я побаиваюсь его такого. Впрочем, как и Кирилл: он стоит на месте, но по его лицу заметно, как сильно он напуган.

Я не должна это делать, знаю, но я… не могу поступить иначе.

— Кир, — облизав пересохшие от волнения губы, оборачиваюсь, — ты езжай домой, не жди меня, нам с ним поговорить надо. Я тебе потом наберу.

— Чего?! Ты серьезно с ним снова куда-то пойдешь? — в глазах ужас смешанный с паникой.

Маринка, которая тоже осталась посмотреть шоу, молчит и смотрит на меня крайне осуждающе. Хотя на меня она обращает внимание мало, ее взгляд больше прикован к Кнуту, и я вижу в нем неприкрытый женский интерес. Но я сейчас слишком озабочена другим, чтобы обратить на это должное внимание.

— Иди, Кирилл. Я тебе потом все объясню. Иди, — подбадривающе сжимаю его предплечье, а потом оборачиваюсь на Кнута: — Пошли.

Мы идем рядом молча, не глядя друг на друга и тем более не трогая. Я точно знаю, что внешне я выгляжу совершенно спокойной, но знал бы он, что внутри… Внутри меня взрываются маленькие сошедшие с орбиты планеты.

Он все-таки приехал.

Ко мне.

Едва мы заходим за угол, как он толкает меня спиной к стене и жадно целует. И я целую его в ответ, пью его так жадно, словно он последний на земле живительный глоток кислорода.

— Моя машина недалеко, — шепчет в мои губы, — поехали.

— И куда мы поедем?

— Ко мне. Я соскучился.

Глава 27

И вот я, как и день назад, снова в одежде Кнута — на мне его безразмерная футболка и… на этом все.

Мы чинно пьем чай, словно это не нам пятнадцать минут назад соседи долбили по батареям с криками: «Совсем там охренели? Среди белого дня устроили разврат!»

— У тебя… мило, — осматриваюсь по сторонам.

Признаться, квартирка у него самая обычная и практически пустая. Хотя ремонт неплохой, но если сравнить с нашими хоромами…

— Это не моя квартира, я ее снимаю. К счастью, мужик военный и командируется в другом городе, он не знает, кто я. В трезвом уме, как ты понимаешь, личностям типа меня свои метры мало кто доверит, — улыбается. Его губы чуть припухшие, как и мои, на влажном после ду́ша плече алеет свежая царапина.

Вспоминаю, каким образом она там появилась и густо краснею.

— Зачем ты все это делаешь? — специально перевожу тему с пошлых мыслей на реальность.

— Что — это?

— Ну, — меняю голос на грубый, — «я злой и страшный». Зачем?

— Может, потому что я злой и страшный? — растягивается по дивану кухонного уголка, водрузив голову мне на колени.

— Ты не такой, — запускаю руку в его короткие волосы, — я знаю.

— Я в школьном возрасте реально творил много всякой хрени. Приходилось, чтобы выжить. Чтобы не трогали. Поздно метаться, люди знают меня таким — отбитым на всю голову отморозком. Зачем их разочаровывать.

— Ты вообще хоть где-нибудь работаешь?

— Да, но боюсь, тебе моя профессия не понравится.