Я тебя получу

Кнут хотел его убить! Моего отца! Человека, которого я так люблю… Сначала он нас поссорил, может, не специально, да, но сейчас он точно знал, что делает.

Как он мог? Как?! Ведь каким бы он ни был — он мой отец!

За те часы, что я металась из угла в угол дома в слепом неведении, я ни единого раза не допустила мысли, что отцу что-то угрожает. Не потому, что Кнут трус или слабак — а потому что он знает, как дорог мне папа. И он любит меня, не допустит, чтобы я страдала… Но, видимо, он так хотел ему отомстить, что плевать хотел на мои чувства.

Из-за его вспыльчивости папа чуть не погиб! Если бы пуля попала чуть ниже — я бы стояла сейчас в морге, а не больничной палате!

— Мань, ты пришла… — отец открывает глаза и слабо улыбается. — Как ты?

— Да Боже, папа, ну что за вопросы? Как ты? — глотая слезы, накрываю его руку своей. — Это… очень больно?

— Терпимо, — еще одна слабая улыбка, от которой сердце облилось кровью. — Не подашь мне воды? Так хочется пить…

— Конечно, сейчас! — беру с тумбочки крошечную АкваМинерале и, открыв крышку, помогаю папе сделать пару глотков.

Все время, пока он пьет, я не прекращаю рыдать. Он жив, Господи, какое счастье!

— Ну-ну, не реви, — «приказывает», пытается бодриться, — я же живой еще.

— Врач сказал, что твоя рана опасна. Очень. Ты мог умереть!

— Ну это же пуля, Мань, не кошка поцарапала, — приложив руку в повязке, морщится. — Ничего, выкарабкаюсь, никуда не денусь.

— Пап, прости меня. Я такая дура! — всхлипываю, размазывая по щекам слезы. — Это же все из-за меня… Если бы не я, ты бы никуда не поехал!

— Ты молодая еще, все в молодости совершают ошибки, а как иначе. Главное, вовремя осознать. Не плачь, ну, чего ты, — гладит меня по руке, а я рыдаю все сильнее.

Это не блокбастер по телевизору — это реальная жизнь. В моего отца стреляли! Человек, которого, как мне казалось, я люблю больше жизни…

Хотя почему «казалось», я и сейчас его люблю. Но я не смогу простить его за то, что он сделал! Чтобы там не произошло у них на этой встрече — он не смел! Он мог уйти, ударить его в конце концов, но не применять оружие.

— Как это произошло? — цежу сквозь зубы, сжимая папину руку чуть сильнее. — Скажи мне, я хочу знать.

— Зачем тебе это? Не надо. Тебе же нельзя волноваться.

— Нет, надо! Говори!

— Ничего особенного — мы встретились, он сразу начал петушиться, и пока я пытался вывести его на разговор, он каким-то образом умудрился выхватить из кобуры мой пистолет. Я даже понять ничего не успел. Очнулся — гипс.

Он еще пытается шутить… Мой милый папа.

Слезы душат, я реву и реву, никак не могу остановиться.

— Его теперь посадят, да? — шмыгаю носом. — Хотя знаю, вопрос дурацкий…

— Он стрелял в прокурора, Мань, — вздыхает. — Намеренное нанесение тяжких… Сама понимаешь. Но хочу чтобы ты знала — у меня не было цели его сажать, я действительно ехал просто поговорить по-мужски. Он сам свою жизнь сломал. Сам!

Наверное, это самый ужасный день в моей жизни — сидеть на больничной койке единственного родного человека, потому что человек, которого ты любишь, пытался его убить.

Я все могу понять и оправдать, но такое… никогда.

Да и кто бы смог?

— Он сейчас в СИЗО? Я хочу с ним поговорить, — выходит на удивление твердо, даже слезы перестают литься. — Позвони туда, пусть нам дадут пятнадцать минут, больше мне не надо.

— Маш, ну зачем… Не рви сердце. Нет, я не позволю, ни к чему это.

— Мне надо поговорить с ним, папа! Посмотреть ему в глаза! Неужели ты не понимаешь? Я должна!

— Он хитрый и изворотливый слизняк, — выражение лица разительно меняется — я снова узнаю своего отца. — Если вы увидитесь, он тебе такого наговорит! Конечно, он постарается всеми правдами и неправдами себя выгородить. А ты еще такая наивная, плюс у тебя к нему чувства… Ты же ему поверишь. Ему, а не мне.

— Ну что ты такое говоришь! — не справившись с эмоциями, повышаю голос. — Он хотел тебя убить, а ты думаешь, я растаю, едва его увидев? Да, у меня есть к нему чувства, они так быстро не уйдут, но так же у меня есть мозги и я трезво осознаю, что сегодня произошло! Пятнадцать минут, не больше. Я должна выслушать его. Ты же понимаешь, что мы с ним не близкие родственники, без твоего содействия меня к нему ни за что не пустят, — переплетаю свои пальцы со слабыми папиным. — Пожалуйста.

У отца непреклонный характер, стальной, как и подобает служителю закона, но в его броне есть уязвимая брешь — я. Он не может мне отказать. И сейчас тоже не смог — позвонил «куда следует» и договорился о нашей с Кнутом встрече.

Мне больно думать об этом и физически плохо от одной только подобной мысли, но… скорее всего о встрече последней.

Глава 44

Разумеется, я знала, как выглядит переговорная в СИЗО, но попала сюда впервые. И атмосфера здесь… удручающая. Крошечные кабинки с заляпанными стеклами, протертый пол, стальные решетки на окнах и апатичное лицо сотрудника следственного изолятора. Он будет нашими глазами и ушами, на случай, если я попытаюсь подать задержанному какие-то знаки или даже попробую что-то передать. Например, перекинуть через стекло переговорной.