Я тебя помню

Я хочу разорвать этот порочный круг, а потому держусь изо всех сил.

И продумываю стратегию, естественно, остатком мозга, не задетого разрушающим шквалом ярости.

После пары подхожу к Кате, демонстративно, на глазах у всех, трясу тестом, изображая, что море вопросов по теме и все корректно. Но надо наедине.

Держу дистанцию, короче.

А внутри зверем реву, потому что она не смотрит на меня по-прежнему! Равнодушная!

Сидит, методичку листает…

Словно… Словно не было ничего между нами! Словно не кончала она подо мной так часто и сладко, что до сих пор при одном воспоминании все внутри дымится и встает!

Как она так может? Как у нее получается быть такой разной? Нежной, ранимой, сексуальной, отзывчивой в тесном общении и холодной, равнодушной сукой здесь, в институте?

Никогда не пойму. Никогда…

Катя неожиданно откладывает методичку, поднимается, идет к выходу следом за отстающими студентами.

Я молча топаю за ней.

Вот и поговорили, блять.

И я дурак какой-то, толком не мог ничего сказать, все ждал, пока свидетели лишние уберутся. А Катя решила не ждать, похоже.

В коридоре она неожиданно поворачивается ко мне, смотрит строго из-за очков. И начинает первая:

— Между нами всё кончено, — разрывает она тишину и, заодно, моё сердце.

Выдыхаю, тщательно контролируя лицо.

Спокойно, Кит. Ты был готов к этому… Ты рассматривал такой вариант…

Все кончено… Ну, конечно, блять!

Нихрена не получится у нее, я не отпускаю.

— Надо поговорить, как взрослые люди. Не в такой обстановке, а в уединённой… — начинаю я аккуратно, стараясь не давить, помня о возможной беременности…

— Я знаю твой разговор в уединённой обстановке, — возмущённо перебивает она полушёпотом, и щёки заметно краснеют.

Помнит, значит, наш последний разговор в институте! Ну а чего? Отлично поговорили, на мой взгляд…

Я бы и еще не отказался, но сначала…

— Надо поговорить, Катюш. Спокойно. Ты поверила… Ты почему-то поверила Кошелю. Почему? Ты не думала, что он просто завидует? Что он это все говорит специально? А еще не думала, что тебе не надо сейчас волноваться? Если беременная?

Катя демонстративно закатывает глаза.

— Никакого ребёнка, Кирсанов, быть не может.

— Это ещё почему?

— Да потому что я…

— Кирсанов! — неожиданно разрывает наш интим знакомый голос.

Разворачиваюсь, киваю Максиму Викторовичу, куратору, ведущему мой диплом.

Нарисовался здесь так не вовремя, надо же!

— Прошу извинить нас, Катенька, — по-свойски обращается к Кате препод, — у нас тут небольшой приватный разговор… Но я подожду!

— Нет-нет, Максим Викторович, ну что вы! — Катя торопливо и с немалым облегчением на лице отходит в сторону, а мне только и остается, что бессильно наблюдать за этим.

Силой я ее тормознуть сейчас не могу, не на глазах куратора!

А тот доволен, тянет меня в сторону:

— Минутка выдалась,— вот вечно он счастливый, позитивный такой, что даже напрягает, — пошли быстрее, заглянем ко мне, нужно перетереть соль.

Он, как и многие преподаватели, говорит немного странно и образно. Сленг такой своеобразный. Для моего препода, соль - это суть. Значит, в дипломной работе в целом всё удачно, сейчас внесём некоторые коррективы, и Добби свободен.

В другое время я бы обрадовался, но сейчас он дико не в тему.

Деваться некуда, топаю за Максимом Викторовичем, оглянувшись контрольно на Катю.

И вижу такую картину, которая реально пугает даже, а не просто напрягает…

Потому что пугаюсь я своей реакции на увиденное.

Впервые за всю свою жизнь я хочу убить.

Вот прямо сейчас, кинуться и грохнуть урода.

Катя Мищенко стоит у аудитории и улыбается Кошелеву. А тот ей.

Сжимаю челюсть до спазмов, ощущаю боль в ладонях. С удивлением смотрю на совершенно белые костяшки пальцев, сжатых, скрюченных…

Нихера себе…

Я от греха подальше отворачиваюсь от воркующей парочки, слушая веселого своего куратора и старательно пытаясь переключиться с желания убить хотя бы на месть. Ярость.

Ладно, можешь шушукаться сколько хочешь, маленькая зараза.

Я с тебя потом за это спрошу.

Серьезно. Во всех позах… Ракурсах… Локациях…

Фух, вроде, полегче становится…

Глава 32

Глава 32

Я, вообще, это местечко присмотрел давненько.

Еще на первом курсе учился, шёл случайно по коридору, а из этой бытовки на третьем этаже парочка вывалилась, с распаренными и счастливыми физиономиями.

Потом оно, конечно, забылось, а тут внезапно вспоминается, момент потому что подходящий.

После двух пар, которые пролетают в бешеном темпе и вообще никак не отражаются в сознании, так как мысли не здесь, а рядом с одной несговорчивой лаборанточкой, заглядываю в ту самую, присмотренную еще несколько лет назад, бытовку.

Мне везет, или кто-то на небесах наконец-то решает, что надо бы чуть-чуть помочь пацану, а то совсем ведь жопа по большинству фронтов, потому что помещение это открыто, а на старом, еле стоящем столе, за каким-то хреном затащенном в подсобку, лежит ключ. Похоже, уборщица забыла, или вообще не брала его отсюда. Кому тут мотаться, в дальнем крыле института?

Ключ я прибираю, видя в этом расположение богов. Оно, может, и нехорошо чужое брать, но я же не навсегда. Попользуюсь и положу на место.

Мне надо.