Я тебя помню

Стол трясется и размеренно лупит о стену, с нее на нас сыплется труха, Катя тихо стонет, уткнувшись мне лбом в плечо, а я чувствую, что еще немного и просто с ума сойду, тут, в этой старой подсобке, от счастья, от того, что она — моя, эта девушка с наивными, красивыми глазами и нежными губами.

Кончаю я долго, так, что голова отключается на пару мгновений. Вжимаюсь зубами в белую сладкую шею, рычу от удовольствия.

А затем медленно, с наслаждением, целую мокрые раскрытые губки, не сразу понимая, что что-то не то происходит…

Аккуратно опускаю Катю, пытаясь отдышаться, и тут в голову приходит осознание, что она за все время секса так и не прикоснулась ко мне. А еще она не кончила. Горячая была, мокрая, но не кончила…

Приподнимаю ее за подбородок, внимательно смотрю в лицо. Мокрое от слез.

Блядь, вот этого я вообще не ожидаю.

Что не так?

Катя раскрывает зажмуренные глаза и выдыхает:

— Ну что, получил своё?

— Катя, прекрати… — получается почему-то беспомощно. Я реально не знаю, что сказать…

— Да, конечно я прекращу! Сейчас всё это прекращу, — шепчет Катя, чуть отталкивая меня , спрыгивает со стола, поправляет одежду и достает из кармана халата телефон. Что-то там набирает и включает запись:

« — Давай на спор, бабло ставить не будем, просто это уже дело принципа.

— Ты пойми, Кирсанов, трахнуть девушку не проблема. Проблема в том, чтобы она потом осталась с тобой на утро и на следующий день. Именно такая, как она… А не твои силиконовые няшки.

— Котик, это все неправда…

— И у меня, между прочим, в отличие от тебя, серьёзные намерения».

Самый смак нашего разговора, ещё и с голосом Окси. И вырезано из контекста, то, что у меня тоже серьёзные планы… Многого Катя не услышала… Зато поняла, какой у нас Кошелев солидный мен.

Проклятый разговор, который разрушил мою жизнь.

Я сам себя разрушил.

И что мне теперь делать? Насильно задержать её здесь? Убеждать, что это все не так, как она услышала? Опять трахнуть?

Да даже в голове у меня эти оправдания звучат жалко.

— Отпусти меня, пожалуйста, — тихо и как-то безжизненно просит Катя, смаргивая слезы, — Никита, я тебя очень прошу, не надо больше. Не преследуй, не разговаривай со мной. Все.

И так это продирает по позвоночнику, что осознаю по полной: я ничего не могу сделать сейчас. Вообще ничего.

Опускаю руки и делаю шаг назад.

— Кать, он вынудил меня это сделать.

Бля-я-я, отличная фраза просто, потрясающая! Как я вообще её выцеживаю из себя? Как она в голове у меня прорисовывается, блять?

Слабак гребанный…

Но все же говорю то, что хочется в этот момент. Правду, чистую правду, которую она, наверно, и не поймет в этом океане лжи.

— Это ничего не значит. Я люблю тебя и хочу прожить с тобой всю свою жизнь.

Звучит глухо и жалко.

Я сам жалок сейчас.

И Катя это видит, понимает и… Ничего не говорит больше.

Поворачивает ключ в замке и выходит, аккуратно закрывая за собой дверь.

Я же прислоняюсь спиной к холодной стене, смотрю на старый, пожелтевший потолок.

И не двигаюсь, пока меня не находит здесь старуха уборщица и не выталкивает прочь.

Глава 33

Глава 33

Весь остаток учебного дня в башке ни одной логичной, разумной мысли, настолько меня выбивает из колеи произошедшее.

И, самое главное, ни с кем не посоветуешься, никому не расскажешь ведь!

Потому что самый стрем: делиться с другими, а особенно, с человеком, которому ты доверяешь, ( а рассказывать-то будешь именно тому, кому доверяешь), насколько ты охеренный еблан, что сначала поступил по-детски, а затем, когда все выплыло, опять же по-детски спрятал голову в песок и все отрицал, и, будучи пойманным на вранье, слабо и тупо пытался давить на жалость.

Сам осознаю, насколько это все даже со стороны смотрится гнусно. Да любой нормальный человек, выслушав такую трешатину, только пальцем у виска покрутит и скажет, что поделом мне, мудаку.

И, главное, я ведь согласен полностью!

Вот только картины это никак не меняет. И моего отношения к Кате тоже.

Я по-прежнему хочу ее, хочу с ней быть и не собираюсь отдавать ее Кошелеву.

И вот, кстати, очень интересно: ведь я же спорил на деньги именно с Кошелевым, но к нему она спокойно идёт.

А ко мне нет.

Это, блять, как понимать?

Чего такого этот уебок ей наговорил, кроме уже понятного мазания меня дерьмом со всех сторон?

И не скажет ведь Катя! Она вообще не факт, что заговорит со мной теперь. Быстро, по крайней мере.

Выхожу из института после пар, следуя точно за мелкой фигуркой, наряженной в привычное мешковатое пальто. Щурюсь, прикидывая траекторию ее движения.

Катя идет одна в сторону метро. Домой?

Это шанс.

На сообщения мои она не отвечает, и это понятно. Но вовсе не значит, что я не буду пытаться с ней поговорить. Возле института нельзя, не стоит ее еще дополнительно злить, помня, как трепетно относится к огласке наших отношений.

Потому я сажусь в машину и решаю прокатиться до её общежития.

Пока она в метро по веткам прыгает, я быстренько проскочу к ней и встречу у дома. С букетом и конфетами.

Пусть она мне этим букетом хоть по роже засветит, что ли… Эмоции проявит. Уже какой-то прогресс.