Я тебя присвою

— Иду.

Напустив серьезный вид, выхожу, чтобы успела привести себя в порядок. Заворачиваю в общую ванную на этаже, чтобы руки да лицо ополоснуть, и сбегаю вниз к Саульским.

Светлана, заручившись помощью Юли и детей, уже на стол накрывает. Через стеклянную дверь вижу, что Сауль курит на террасе. Спешу составить ему компанию.

— Гляди в оба, Рейнер. Приглянулась моему Бо твоя Татка. Не проворонь, — ухмыляется, а мне совсем не весело на заданной волне.

Нет, к мальчишке, конечно, не ревную. Вспоминается толпа студентиков-прихлебателей. В частности, треклятый хрен по имени Валера.

— Не в тему, Сауль, — сипло бубню, прежде чем прикурить и сделать первую затяжку.

Тот откровенно смеется.

— За живое задел? Срывает ревность крышу?

— Есть немного, — выдаю малую часть правды.

— Немного?

Ну, сука, сам же видит, что увяз я в ней по самое не могу… Еще и ковыряет умышленно.

— Пока никого не убил. Так понятно?

— Ты, давай, не дури, — седлает любимого конька — поучает. — Понимаю все. Сам пережил. Но тут без вариантов понятно, любит она тебя.

Казалось бы, что такого? Частное мнение со стороны человека, который в принципе не является заинтересованной стороной. А у меня… Все изнутри огнем обдает. Особенно, когда боковым зрением через стекло ловлю появление в гостиной Таты. Не успевая подумать, поворачиваюсь. В красном вязаном платье и с ярким румянцем на щеках, смущенно улыбается и коротко машет рукой.

— Знаю, — отвечаю Саульскому. — Только упрямая она. По морали и совести хочет жить. Считает, что раз купил ее, счастливым финал быть не должен. Не по законам жанра. Справедливость бдит моя Барби. Позволь я ей уйти, не колеблясь, все переломает. Просто потому, что правильным посчитает именно такой исход, — совершая очередную глубокую затяжку, выдерживаю небольшую паузу. В груди так ломит, глаза, мать вашу, слезятся. — Меня сволочью считает. Не только в отношении себя. Все, чего добился, каким путем, как живу — все осуждает. И презирает.

— Если бы это являлось безоговорочной правдой, дружила бы она с Юлей? С нашей семьей? Понимает ведь, кто мы. Пусть большая часть «подвигов» в далеком прошлом. Отпустила же, — как всегда, резонно замечает Сауль. — С тобой ей сложнее, как раз потому что любит.

— И что делать? — впервые совета в таких делах прошу.

— Не дави.

— Легко сказать.

Хоть сам понимаю, что прав Саульский.

— Сама должна прийти к решению. Иначе случится, как у нас с Юлей, — заметно мрачнеет.

— В смысле? — не могу не уточнить.

Обычно в чужую жизнь не лезу. Но тут вроде как косвенно меня касается.

— Довел до того, что на тот свет от меня уходила.

Больше ничего не спрашиваю, Сауль сам такими подробностями делится, охреневаю просто, как они это пережили.

Ужин проходит в мирной и спокойной обстановке. Принимаю участие в разговоре, но не могу отпустить полученную информацию. Возвращаюсь, по кругу прорабатываю. За Татой наблюдаю пристальнее обычного. Самого прямо-таки рвет изнутри.

А стоит Саульским уехать, вместо того, чтобы подняться наверх и трахать ее ночь напролет, хватаю в прихожей ключи и куртку.

— Ты куда? — растерянно нагоняет меня Тата.

— Подумать надо.

— Долго?

— Нет, — уже с трудом выдавливаю. — Но ты не жди. Ложись.

Выхожу, не оглядываясь. Охранник не успевает закрыть ворота за Саульскими, как я даю знак обратно открывать. Со двора вылетаю, свистя покрышками, но практически сразу сам себя торможу. Сбрасываю скорость и двигаюсь по трассе черепашьим ходом.

Эмоции махом стихают. Думаю даже о том, чтобы незамедлительно возвращаться. Но перестраховываясь, какое-то время петляю по округе.

Тата — не Юля. Она беременной не уйдет. Не станет прятаться. В другую страну не уедет.

Нет, конечно.

Саданув по рулевому колесу, горько усмехаюсь.

Натка рассчитывает на данное ей слово. На меня, мать ее, рассчитывает! Даже в этом вопросе — на меня. Что отпущу, дам уйти по-честному, как и обещал.

Я же всеми возможными способами ее привязать пытаюсь. Фамилию внаглую, без спроса, уже сменил. Пофиг, что сама бумаги подписывала. Обманул же! Не отпираюсь. Нет больше Натальи Стародубцевой. Нет. Есть моя — Наталья Рейнер.

Если совсем по-честному, то сволочь я. Хочу, чтобы «залетела» от меня. Все для этого делаю.

Сегодня Сауль докинул веса. Не доломать бы то, что есть. Когда узнает, оправданий себе искать не буду. Поймет ли правильно? Сволочь и мразь, да. Но люблю ее. Как одержимый, мать вашу.

Когда возвращаюсь, не спит моя Наташа. Ждет. Вижу ее, как только дверь открываю. Выбегает навстречу. Замирая, обхватывая себя руками.

— Я волновалась, — выпаливает приглушенным тоном.

В который раз думаю, насколько противоречивые и сильные эмоции способен культивировать один лишь зрительный контакт. Встречаемся глазами — и по новой воспламеняюсь.

Не успеваю и куртку снять, бросается мне в грудь. Обхватывая руками, лицо в распахнутой полé прячет.

— Я так сильно волновалась…

— Напрасно, — сдавленно выговариваю, пытаясь контролировать севший голос.

— Вернулся…

— Я всегда к тебе возвращаюсь. Помни.