Я тебя присвою

Господи, вот зачем я это говорю?

Как будто мне не безразлично?!

Не безразлично, конечно.

Вовремя скрыть волнение не получается. С заминкой отвожу взгляд, рассчитывая, что румянец на щеках можно оправдать горячкой.

— Как себя чувствуешь? — спрашивает Андрей, пока я поправляю одеяло. — Тошнота? Температура?

— Все более чем нормально. Думаю, к утру и вовсе пройдет. Препарат, который посоветовал Константин Геннадиевич, почти моментально подействовал.

— Хорошо.

Боковым зрением улавливаю, как он кивает. И невольно делаю то же самое.

Выпрямляясь, быстро желаю спокойной ночи и, не дожидаясь ответа, сразу же выхожу.

Влетая в свою спальню, закрываюсь на ключ.

От кого? От него? Или… себя ограничиваю?

Пока принимаю душ, беспокойство по поводу задержки и тошноты временно замещают грязные мысли. Не могу это остановить… Перед глазами вспышками проносятся картинки из недавнего прошлого. Такой же пар в душевой, наши с Андреем обнаженные тела, жар кожи, смелые ласки, томление и тягучие стоны.

Не желая провоцировать воображение, заканчиваю в спешке и в том же ускоренном темпе выбираюсь из душевой. Вытираюсь и, даже зная, что дверь заперта, с опаской вхожу в комнату.

Никого, конечно. Наверное, Андрей спит… И мне нужно.

«С сегодняшнего дня мы спим вместе. Ты — всегда голая…»

Надеваю теплую пижаму и забираюсь под одеяло. Долго не ворочаюсь, как ни странно. Усталость сказывается, и я засыпаю очень быстро.

Черный. Занавешенные зеркала. Холод и темнота по комнатам.

Когда бегу, кажется, что ступни к деревянному полу примерзают.

— Где мамочка? Где мамочка?

— Ее больше нет, — бабушка утирает платком глаза, а я не могу понять, почему же она плачет.

— Как нет? А где?

— На небе твоя мама, Натуля.

Поднимая меня на руки, прижимает к груди. А я упорно изворачиваюсь и в глаза заглядываю. Там ищу ответы на вопросы, которые сформировать не могу.

— Она сама туда ушла?

— Нет… Не сама… Так бывает.

Распахивая глаза, слепо пялюсь в темноту. Шумно и часто дышу, никак выровнять этот процесс не получается.

Потянувшись к лампе, сажусь и свешиваю ноги с кровати. И все равно вокруг слишком темно. Меня знобит, прямо потряхивает. Хотя, как показывает термометр, температура в пределах нормы.

Замок под давлением пальцев чрезвычайно громко щелкает. Дверь отворяется с тонким скрипом. Босые ноги разносят по квартире приглушенные шлепки.

Я иду к Андрею.

Не думаю ни о чем. Просто шагаю.

Тихо отворяю дверь в гостевую спальню и на носочках крадусь к кровати. Хотя по опыту знаю, что давно разбудила. Слишком много шума развела, а у Рейнера чуткий сон.

— Что случилось? Тебе плохо?

— Нет… — качаю головой и без приглашения ныряю к нему под одеяло. На мгновение задерживаю дыхание и в следующую секунду жадно глотаю родной запах. — Кошмар приснился.

Андрей накрывает мое бедро рукой. Я подбираюсь ближе. Но недостаточно.

Можно ли еще ближе? Можно ли на свое законное место? Или я его потеряла?

Плавный рывок со стороны Рейнера, и я утыкаюсь носом ему в плечо. Взволнованно выдыхая, касаюсь пальцами его груди.

В какой-то степени проверяю, не станет ли, как раньше, давить и манипулировать моими желаниями? Вижу ведь, что он хочет… Нет, я чувствую.

— Спасибо…

— Спи, — Андрей медленно и глубоко вздыхает.

А я закрываю глаза и засыпаю.

***

От неловкости совместного пробуждения меня спасает телефонный звонок. Ощущаю сквозь сон, как Андрей осторожно отстраняется и поднимается. Мелодия вызова обрывается. После чего следуют удаляющиеся шаги и щелчок дверного замка.

Пользуясь предоставленной возможностью, соскальзываю с кровати и иду умываться. Небольшая слабость еще присутствует, но в целом чувствую себя нормально.

Короткий стук в дверь застает меня в процессе чистки зубов.

— Сейчас… Минуту.

Раньше Андрей просто входил, без стука, когда считал необходимым что-то сказать или просто увидеть меня.

— Доброе утро, — распахиваю дверь и пытаюсь проскочить мимо него в спальню.

Рейнер останавливает, придерживая за плечо.

— Результаты готовы.

Я вскидываю взгляд на его лицо и напряженно замираю. Пытаюсь что-то прочесть по глазам, но ничего не вижу.

— Ты… посмотрел? — выдыхаю едва слышно.

— Да, — не пойму, произносит ли он это, или я сама по мимике додумываю.

В полной прострации нахожусь. Неосознанно вцепляюсь в его предплечья.

— И… что?

— Ты не беременна.

Я начинаю плакать задолго до того, как понимаю, что означают эти слезы. Облегчение или огорчение? Радость или горе? Что со мной происходит?